аспирация.
– Аспирация, – сообщаю я. – Помоги.
Девчонка, увидев, что мы делаем, пытается кинуться, но мы уже переворачиваем ребенка и оказываем первую помощь. Испугавшуюся малышку удерживает кто-то из взрослых, я не вижу кто. Что-то выпадает изо рта мальчика, после чего он начинает судорожно дышать. Ну оно и понятно, тоже испугался, конечно. Интересно, что он такое интересное вдохнуть умудрился?
– Зубом молочным подавился, – сообщает мне Сережа, подобрав выпавшее. – Поздновато по возрасту…
– Бывает, – пожимаю я плечами, успокаивая ребенка.
– Значит так, – Сережа встает на ноги, придерживая автомат. – Ему – больше лежать, особенно сегодня, кушать аккуратно, на выдохе, так же поить, все понятно?
– Ты что же, малец, доктор? – удивляется сопровождающий нас бородатый дядька.
– Доктора мы, да, – кивает любимый. – Только маленькие еще.
– Охренеть… – высказывается сопровождающий. – Меня дядько Михайло кличут, так и зовите, а вы?
– Варва… м-да… Варя, – вздыхаю я. – А это – Сережа, любимый мой.
– Сколько вам, двенадцать? – улыбается дядько Михайло. – Рано начинаете.
– Варенька без меня спать не может, – объясняет ему Сережа. – Снится, как ее вешают.
– Война, – кивает сопровождающий. – Ну, пошли.
Теперь я понимаю, о чем говорил Сережа – такого действительно не бывает, просто не может быть, чтобы двое встреченных в лесу детей были легко восприняты партизанами, да еще и мало кого удивляет, что мы докторами называемся. Ну а про то, что Сережа мой любимый… На войне что только не случалось, я читала. Так что тут возможно многое, это в странности можно не записывать. Ладно, а что тогда записывать?
В землянке я обнаруживаю двоих бородачей. Они меня не пугают на первый взгляд, хотя выглядят странно, по-моему. Именно как в старых фильмах, только зачем им папахи летом в помещении? Вот это странно, как картинка из старого фильма, чтобы наверняка не перепутали с врагом. То есть, по-моему, очень странно.
С трудом вспомнив то время, когда Союз еще существовал, я понимаю, что здесь мы пионеры, что не очень хорошо – галстуков у нас обоих нет. Впрочем, учитывая, что на мне вообще ничего не было, то объяснимо, а Сережа точно найдет, что сказать. Я выжидательно смотрю на бородачей.
– Меня зовут Корней, можно – товарищ Корней, – представляется один из них. – Я комиссар отряда «Ленинский партизан». Это вот товарищ Андрей, командир наш, а вы?
– Варя и Сергей, – представляет нас Сережа. – Фамилий не помним, уж не обессудьте. Хорошо хоть имена помним.
Нас начинают расспрашивать, любимый говорит спокойно, обстоятельно, но вот когда доходит очередь до меня – меня накрывает страхом. Просто иррациональным ужасом, отчего я теряюсь, задрожав. Сережа прижимает меня к себе, успокаивая, поглаживая по голове, отчего становится спокойнее, при этом я недоумеваю – что происходит? Только что же
