планеты.
– Если принять некоторые допущения касательно природы тяготения и того, как вес уменьшается с расстоянием, это происходит само собой, – сказал Исаак. – Ты просто будешь лететь и лететь вечно.
– По кругу?
– По эллипсу.
– По эллипсу… – И тут граната наконец взорвалась у него в голове. Даниелю пришлось сесть на землю, прямо на прошлогоднюю падалицу. – Как планета.
– Вот именно – если бы мы могли прыгнуть достаточно сильно или бы нам в спину дул достаточно сильный ветер, мы все стали бы планетами.
Всё было так чисто и очевидно правильно, что Даниелю пришло в голову спросить о подробностях лишь несколько часов спустя. Солнце уже село, и они ждали, когда Венера переместится в южную часть неба.
– Я разработал метод флюксий, который делает это все вполне очевидным, – сказал Исаак.
Первой мыслью Даниеля было: «Надо сказать Уилкинсу». Уилкинс, написавший книгу, в которой люди путешествуют на Луну, восхитился бы фразой Исаака: «Мы все стали бы планетами». Однако он вспомнил Гука и опыт с глубоким колодцем. Некое предчувствие подсказывало, что Ньютона и Гука следует покамест держать в разных ячейках.
Спальня Ньютона была устроена словно нарочно для опытов с призмами. Для них нужно, чтобы свет входил через узкое отверстие, а само помещение было тёмным, иначе спектр на стене будет совсем бледным. Одна беда – Даниель всё время обо что-нибудь спотыкался. Исаак жил здесь несколько лет до поступления в Кембридж, и, судя по всему, ему было одиноко. Пол усеивали останки вещиц, которые Исаак смастерил, а потом не удосужился выкинуть. Белёные стены покрывали рисунки, сделанные углём или нацарапанные ногтем: чертежи мельниц, изображения птиц, геометрические доказательства. Даниель шаркал в темноте, не отрывая ног от пола, чтобы не наступить на кукольную мебель, камни для шлифовки линз, водяные часы, тонкий, словно пергаментный, череп мыши или тигелёк с прикипевшими капельками металла.
Исаак рассчитал, в какие именно ночные часы Венера будет бросать свой строго однонаправленный свет на южную стену Вулсторпской усадьбы – не только на эту ночь, но и на каждую ночь в течение нескольких следующих недель. Все эти часы были расписаны: Исаак составил целую программу экспериментов. Даниель видел, что его друг защищает свою правоту перед целой коллегией воображаемых иезуитов, со всех сторон мечущих в него стрелы латинских возражений, частью просто смехотворных; что Исаак воображает себя разом Галилеем и святой Анной, но, в отличие от Галилея, не склонен сдаваться и не намерен, как святая Анна, полечь под стрелами мучителей – он схватит их на лету и метнёт обратно.
Вот чем Гук никогда бы не озаботился. Гуку было довольно сознания собственной правоты, и его не интересовало чужое мнение.
Когда Исаак расположил призмы на окне и задул свечи, Даниель на некоторое время ослеп и по-настоящему испугался, что, не обладая Исааковой зоркостью,
