она школьный учитель,а я читал по слогам,
это она объясняла, что в метро с перегаром
подсаживаться к пассажирам плохо,
это она делала розочки из бутылок, которые я не допивал,
обнимала меня, проникая своей всей любовью в ребра.
вот она – жеманная поэтесса с нежным язвенным языком
даёт своим демонам право прогуляться по сцене.
лицо мертвецки бледнеет, я будто в псарне пою псалом
под звон бокалов,
пока сдохших бабочек в животе просвечивают рентгеном.
пара походов с ней в паб, куча неона, друзей, гениальных,
но самых хуевых в округе,
это она соблазняла тех тоже неплохо пишущих дам,
а я растворялся в конгломерате предметов,
похожих на её волосы, шею и руки.
это как постоянно натянутая нейронная тетива,
но чувства кормежка строк,
ударьте мне в сердце бутылочной розочкой.
так на кого у тебя сегодня встали твои слова —
на ту самую дрянь в тиндере
или на милое мудачьё с чëлочкой
сколько следов на этом полу, с берцев стекает слеза,
она ходит у меня по глазам, я тону, путая удары и голоса,
но при этом как стеклянная трубка и наркоман,
один раз вдохнул и уже не хочу слезать,
а значит, зачем я и поэзия вместе?
все просто – чтобы трахаться и торчать,
грустить, как будто работник завода на смену,
наслаждаться закатом, в коем нет наслаждений процесса,
стоять в боевой металлической стойке,
разбирая себя на одежду не по погоде
и сомнительные интересы.
заверните с собой пару текстов,
чтобы справляться с тревогой,
пару действий – прочитать, закусить и выпить.
так и зачем тогда я и поэзия?
чтоб из груди у неё вырезать себя же,
и с большей любовью себя ненавидеть.
триединый дух
четыре черненьких чумазеньких чертёнка
чертили чёрными чернилами чертёж.
я вновь первоклассником в ежедневнике вывожу тонко:
«мысль изречëнная есть ложь».
всё наследство моё – мой словесный стан.
если бы это была телесная кара – то рак пера.
смартфон с сиплыми строками – мой карманный Коран:
я – фантастический графоман,
манкая фонограмма,
нитриловая плева нутра.
я – актриса моноспектакля
и в монокле уснувший зритель.
я – сама себе бесноватая Ненси и Сид Вишес.
я вливаю в себя строфы водки
и веду себя в вытрезвитель —
счастлив тот, кто читает, но точно не тот, кто пишет.
рифмы, слова и строки – мой триединый дух,
недосягаемость мостиков звезд Млечного.
прежде
