жаль. Я столько времени убил на этот сценарий.
– А могли бы потратить это время на кулинарный блог?
– Это был кулинарный блог моей мамы. Я только снимал и выкладывал. Она не желала разбираться в технике и интернете. Я люблю готовить, понимаю толк в хорошей пище, но до мамы мне далеко, она была просто богиня на кухне. Кстати, эта запеканка с картофелем и сыром, отвратительная. Только кормить голодных рабов.
– Слава Богу, я не гурман… Редкость для аристократки разбираться в хлебе насущном.
– Она не была аристократкой. У русских ведь в почете рабочий класс?
– Когда-то рабочий класс был в почёте в Советском Союзе. Значит, ваш отец, сын барона женился на кухарке? Прямо как у Вудхауза.
– Он обожал Вудхауза. За год так зачитывал книгу его рассказов, что приходилось покупать новую. Ржал пьяный, над дебильными похождениями Вустера, как конь.
– Так вот откуда у вас страсть к литературе.
– Про вашу страсть к кинематографу тоже говорят, что она пованивает дерьмецом.
По-хорошему, надо бы врезать ублюдку по носу. Но Алекс чувствовал в себе столько горя и злости, что боялся убить субтильного сценариста. Поэтому он просто – ухмыльнулся.
– Один – один. Что скажете о десерте?
– Вам сойдёт.
Алекс фыркнул:
– Отвратительный. Дерьмовый вкус.
Алекс вытер рот салфеткой, встал из-за стола и подошёл к столику, где обедали Ирсы и Патриша.
– Жду вас в номере Макса. Ключи сейчас возьму у управляющего.
Все молча кивнули.
Дверь в номер Макса уже успели починить. Знаменитая немецкая аккуратность и пунктуальность. Даже смерть горничной, не выбила управляющего из седла: Алекс даже немного ему позавидовал. Он изначально был настроен взять режиссерское бремя на себя, отведя Максу лишь художественное ведение. Но стремительно изменившиеся обстоятельства и вся команда Макса, Ирсы, племянница Патриша, даже Пауль, которого Макс выдернул из его кулинарного мира, были ему если не враждебными, то чужими. Ещё неизвестно как к продолжению проекта без её мужа, отнесется Линда. Формально она выступала как сопродюсер Макса, который самолично взялся вести финансово свой последний проект.
На этот раз в номере стало ещё теснее: декораторы, муж и жена, сменили свои клетчатые портпледы на вельветовые расклешённые штаны, песочные у него, и розовые у нее, и одинаковые молочно-белые водолазки. Заметил он и новую актрису, присевшую на краешек дивана рядом с Хью Ирсом, которую Макс выбрал на роль Эммы, очень хорошенькую, похожую на Патришу, но попроще, пониже ростом и более пухленькую. Натали Смитсон, так, кажется, её звали.
– Перед тем как наступила кома, Макс Мейси просил меня сделать этот фильм. Он очень важен для него в личном плане. Это дань памяти молодым девушкам, которых он знал ещё детьми, Анне и Эмме, чья жизнь так трагично и загадочно оборвалась здесь. Макс был мне не только другом,
