азывают коктейль: на 200 г. 50% виски, 50% кока-колы и много льда.
ВСТУПЛЕНИЕ
В пятнадцать лет я стал мужчиной, в семнадцать лет поступил в Институт иностранных языков и, наконец, в двадцать два закончил с юностью и защитил диплом.
Наутро после бурного расставания с юностью я проснулся с тяжелой головой и с женщиной в кровати, которую помнил смутно и видел неотчетливо. На следующий день предстояла встреча с генералитетом ГУК МО (Главное управление кадров Министерства обороны) по вопросу распределения в армию, и поэтому я выпил рюмку водки, к счастью оказавшуюся на тумбочке у кровати, и повнимательнее рассмотрел свою соседку. Было лето. Родители были на даче, и никто не мог мне помешать откинуть одеяло и погладить ее ногу. Она открыла глаза, и я так и не спросил, где мы с ней познакомились и как ее зовут. Мы провели сладкий день в постели, пили оставшуюся с вечера водку и шампанское и расстались дружелюбно, без обид, претензий и обещаний.
На следующий день, трезвый и одетый, в десять ноль-ноль я был среди других выпускников Иняза в ГУК МО в коридоре перед кабинетом, от которого зависела наша дальнейшая жизнь. Мы сидели и стояли в ожидании своей очереди, как у дверей кабинета стоматолога, а за дверью предстоял допрос с пристрастием: кто, откуда, зачем и куда направить. Когда подошла моя очередь, и я присел на краешек стула напротив сурового дяди с серьезными, проницательными глазами, мне захотелось признаться ему во всем: как накануне напился и спал с незнакомой женщиной, как в седьмом классе вылил воду в окно и облил проходящую внизу учительницу и как, вместо лекций, пил пиво с друзьями. Я сдержался с трудом и на вопрос человека в штатском: «А где бы вы хотели служить, в Советском Союзе или за границей?», – ответил, задыхаясь от волнения: «Конечно, в Советском Союзе, но, мне кажется, что был бы больше полезен родине в развивающихся странах». Ответ был продуман заранее, потому что перед входом в кабинет наша предармейская братия живо обсуждала все варианты провокационных вопросов и необходимых ответов.
Решением военного суда ГУК МО я был отправлен в Мали военным переводчиком сроком на два года.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
БАМАКО
Когда я сошел с трапа самолета, меня обдало такой сауной от асфальта, что сначала я подумал: вот она – Африка, а потом – какая жара.
Перед таможней я стоял, как неудачливый контрабандист, потому что в чемодане у меня, помимо вещей, было четыре бутылки водки, черный хлеб и селедка. Как потом я понял, контрабандистов на малийской таможне ловили, только если они вывозили по частям самолет или танк, а за всё остальное можно было расплатиться на месте или даже заранее перед отъездом, позвав таможенника на дом. Денег у меня не было, припрятанные бутылки с водкой не нашли, и прямо из таможни я шагнул в зал аэропорта. Мокрый от страха и жары я стоял один в этой душной дыре, не видя вокруг себя ни одного белого человека. Перед отъездом нам не раз внушали: «Не общаться и не знакомиться с посторонними, иначе провокаций (фотографий с голыми женщинами, фотографий с передачей компрометирующих документов) не избежать». Шел тысяча девятьсот семьдесят третий год, и отношение к этим самым провокациям было серьезным и строгим.
Ко мне подошел негр скромной наружности и на ломаном французском языке сказал:
– Вы Мисель? Я Мамаду. Поехали.
Я понял, что либо я с ним поеду, либо останусь в этой душной конуре навсегда, и вышел на улицу. Там нисколько не было прохладнее, но я обрадовался, увидев темно-зеленый уазик советского производства, и понял, что это не провокация, а встреча. Я сел в машину рядом с Мамаду, и мы поехали по раскаленной мостовой навстречу моим долгим годам в этой стране.
Мамаду оказался разговорчивым и дружелюбным парнем. Он постоянно что-то говорил, показывал руками направо и налево, и я не сразу уловил, что он, как экскурсовод, рассказывает впервые попавшему в его страну человеку о местных достопримечательностях, и тогда я с ужасом понял, что он говорит по-французски, а я не понимаю из этого ни одного слова.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ОБЩАГА
Мамаду долго куролесил по грязным улицам со сточными канавами вместо водопровода и, наконец, довез меня до места назначения. Это был одноэтажный дом за глиняным забором, а внутри был холл со столом и стульями посередине и четыре комнаты на десять человек. Я стал одиннадцатым. Первый вопрос мне задал улыбающийся дядя лет на десять старше меня:
– Селедку, черный хлеб, водку привез?
Я вынул из чемодана требуемые продукты и выставил на стол. После этого стали знакомиться. Улыбающегося дядьку звали Володей, он был майор и старший по общаге. Остальные были капитанами: Сергей, Валентин.., дальше сразу не запомнил.
– Иди, устраивайся
