мать выпускница Бестужевских курсов.
– Они живы?
– Увы. Отец умер от ран, полученных на германском фронте в пятнадцатом, мама проживает в Ленинграде.
– Чем занимаетесь, молодой человек? – близоруко щурясь, поинтересовался Глебов.
– Работаю инженером-электриком на «Мосфильме».
– Любите кинематограф?
– Весьма, но больше поэзию серебряного века, например, это…
И с пафосом прочитал:
Но призрак жив и будет жить всегда.
О, Николай, порфиры ты достоин,
Непобедимый, непреклонный воин,
Страж-исполин державного гнезда.
В деснице меч, над головой звезда,
А строгий лик божественно-спокоен.
Кем хаос европейский перестроен?
Сжимает пасть дракону чья узда?
Как в этом царстве благостного мира
Окрепли кисть, резец, перо и лира,
Как ждал Царьград славянского царя!
Но черная опять проснулась сила
И, торжествуя смерть богатыря,
Чудовище кровавое завыло.
– с горечью завершил последние строки.
– Браво, браво, – захлопала в ладони Надежда Ивановна, а все это время молчавший Садовской умилился: – Да это же мой «Николай Первый»! А что еще знаете?
– Из ваших стихов практически все, они достойны восхищения.
– Спасибо, весьма тронут, – порозовел бледными щеками литератор.
Потом все вместе пили чай с крыжовенным вареньем и долго беседовали о прежних добрых временах и тревожном настоящем. А еще нелестно отзывались о советской власти, уповая на грядущие перемены.
С того дня Александр начал часто бывать в компании былых аристократов, став своим человеком. В один из вечеров, когда играли за столом в вист[26], князь, в очередной раз сдавая карты, поинтересовался, как Александр относится к большевикам.
– Большевики, Юрий Петрович, лишили меня будущего. Как я, по-вашему, должен к ним относиться?
– А к немцам? – поднял на него выцветшие глаза литератор.
– Нормально. Они цивилизованная нация и несут России освобождение.
– Мы тоже так считаем, – рассматривая в руках взятку, сказала бывшая фрейлина, а князь тяжело вздохнул: – Жаль, не можем им помочь.
На следующее утро, встретившись с Судоплатовым на явочной квартире, «Гейне» рассказал о состоявшемся разговоре, и тот усмехнулся:
– Этого следовало ожидать. Так что переходим к завершению внедрения…
Миновав длинный ряд глухих дверей в мрачном сводчатом коридоре, по которому изредка шмыгали похожие на ворон монахини, Александр остановился у предпоследней и постучал в нее костяшками пальцев.
– Да, – неясно послышалось изнутри, он открыл и вошел в просторную келью.
Садовской в свете семилинейной[27] лампы что-то писал, сидя в инвалидной коляске,
Вист – азартная карточная игра, предшественница бриджа и преферанса. Известна с XVIII века.
Семилинейная лампа – осветительный керосиновый прибор, конца XIX – начала XX века.
