в чужих постелях, чужих небесах, делать жуткие морально- нравственные проломы, рубить, хамить и мудрить, и еще много чего делать.
Грешен, похотливый дурень – хотел увидеть девственную, первозданную красоту, но не увидел, не нашел. И не просил что то вроде: «Ну скажи что-нибудь! Расскажи о себе! Не молчи!» И она говорила: «Не понимаю, как ты меня полюбил: я же совсем не та, за кого ты меня принимаешь. В душе я не она!
Знаешь, раньше, в детстве и юности, у меня был жуткий комплекс неполноценности: считала себя некрасивой, страдала по этому поводу, раскрашивала гуашью щеки.» А, коварный искуситель, успокаивал: «Да ты красавица! Красотища! Какие комплексы? Ты супер-пупер!» – «Вот видишь, только стоит захотеть и ты получишь свою долю ложных комплиментов, и сделаешь что то за гранью разумного» – «Да нет же, никакой лжи! Ты изыскана, чистоплотна, добра и справедлива. У тебя яркие, чувственные губы, одухотворенные глаза, благородная осанка, бритые подмышки, ровные ноги, холеная кожа, белые зубы, широкие бедра, осиная талия; ты следишь за собой, не храпишь, твоя гигиена бесспорна и безукоризненна, от тебя пахнет свежим утром; ты переливаешься радугой и дурманишь свежестью, твоя кожа гладкая, как у дворянки, которой с младенчества накладывали глину, замешанную на отцовском семени». И она иронично шептала: «Хорошо, хорошо, продолжай, умничка. Твоя лесть пробирает до костей, а, ну-у-у, ну. Это я сейчас понимаю, что некрасивых женщин не бывает, – и про себя: – А бывает мало водки!» И он ее не утешал, а реально восхвалял и возносил, утверждая, что ее компанейский нрав и страшной силы обаяние закроют глаза кому угодно и на что угодно.
Когда ее видел еще долгое время, старательно делал вид, что ничего не видел и не слышал, муслякал слова, переспрашивал по несколько раз, то не находя вздох, то выдох, жестикулировал как глухой, но до заикания не дошло;
«А? Что? А?» – претворялся, что не случилось, что ослеп ненадолго, или вообще не ослеп, а наоборот прозрел и еще больше зряч и все также заряжен на поиск, но на самом деле уже знал, что нашел и боялся спугнуть, осознавая, что едва ли, раз столкнувшись с ней, остался прежним. Сознание изменилось в мгновение! И сразу стал совсем не тем светлым ребенком которым был, да собственно каким там светом, скорее озабоченным прыщавым юнцом, мужчиной.
Невинность ушла немного раньше ее прихода! А при виде ее робость пропала, но с отсутствием очень быстро возвращалась, и прикоснувшись теплой рукой, она с еще большей силой обхватив шею, брала на удушающий. Я был побежден.
Увидев ее, понял, что нашел то что искал! Много времени проводил, высвобождаясь из невидимых объятий ее сине- красных артерий, исключительно с целью осуществления элементарных функции, чтоб получать хоть какие знания. Тем более, что был студентом техникума и напряженно постигал иероглифы радиоэлектроники, которые проваливались в мозг, как в бездонные колодцы, бесследно растворяясь волшебством эльфов. В то время как надо было зарабатывать хорошие оценки, и сдавать зачеты, я, с лукавой усмешкой занимался
