сладкую конфетку, если будет послушен.
– Герцог изволит всё делать по этикету, – засмеялся Монмут, отбирая перо у секретаря. – После их величеств – так после их величеств… Я быстро подпишу.
Наклонившись над документом, который осуществлял вожделенную мечту долгой вереницы английских королей, он занес было руку, но вдруг остановился. А через мгновение бросил перо, так и не подписав.
– Должен ли я подписывать сам? – спросил Монмут, ни к кому не обращаясь. – Короны даются государям по праву рождения самим Господом, а люди только утверждают в правах более достойного. Могу ли я утверждать себя в собственных правах, да еще в обход другого, пусть и совершившего чудовищное злодеяние? Нет. Я только подчиняюсь воле Господа и принимаю волю людей.., – он слегка поклонился всем присутствующим, – так же клянусь принести этой стране мир и стабильность под моей рукой. Но подпись за меня приличней поставить другому.
Он сделал еле заметный запрещающий жест своему брату Бэдфорду, который уже выдвинулся вперед, и кивнул секретарю.
Де Ринелю дважды повторять не пришлось. Хотя руки его подрагивали от волнения, он быстро сообразил чего хочет король, уверенно взял перо и поставил свою подпись на документе, который – по мнению всех присутствующих – должен стать поворотным в истории Франции.
«Ни один из Ланкастеров не подпишет эту бумажонку, – словно говорил взгляд Монмута, брошенный сначала на брата, а потом и на герцога Бургундского. – Пока всё это фарс. Но фарс необходимый, чтобы я смог надеть корону Франции. Потом же, когда весь мир увидит насколько я достоин, про фарс забудут. Однако подписи останутся навечно. И подпись секретаря – тоже навеки – останется всего лишь подписью секретаря».
– Извольте, ваша светлость, – снова протянул герцогу перо де Ринель.
– Давайте же, герцог, хватит упрямиться! – прошипела сзади Изабо.
Кое-как расплющив губы в улыбке, Филипп подошел к столу, на котором лежал документ, и расписался нарочито небрежно, в противовес любовно выведенной подписи секретаря. «Опять прикрылся своим благочестием, – подумал он про Монмута. – Всем нос утер. Дескать, это вы сами своими руками признали собственного принца недостойным. А я, что ж… Я только заверил через секретаря, что не возражаю».
– Поздравляю, Гарри, – услышал Филипп за спиной тихий шепот герцога Бэдфордского, – теперь ты и на деле король Англии и Франции.
– А ты, Джон, мой наместник и регент. Надеюсь, скоро займёшь подобающее тебе место в Париже. Хочешь пожить в Лувре, братец?
– Еще бы не хотеть! А брату Кларенсу отдадим Орлеан…
«Уже поделили», – подумал Филипп. Он повернулся к королеве и мстительно спросил:
– Полагаю, с вашим регентством покончено, мадам?
– Как и с вашим отцом, – равнодушно ответила Изабо.
С
