принято об этом говорить. Он жил всегда один. Я помню его.
– Вы хорошо говорите по-русски.
– Я был в плену в России. В конце войны меня взяли в фольксштурм. Мне было всего 16 лет, но я выглядел старше. Ваши подумали, что мне уже 18 и отправили сначала в Прибалтику, потом дальше, в Кировскую область. Домой я вернулся только в 1952 году.
– Понятно. А «Дети Единорога»?
– Впервые я услышал о них в конце войны. Они сами нашли меня. Этот орден существует очень давно. Ещё в Средние века он появился.
– И причём здесь бабушка? – спросила Лариска.
– У неё был ларец, отданный ей на хранение.
– «Ящик Пандоры»!
– Э? – вскинул бровь Вакс.
– Мы его так звали. – пояснила дочка.
Вакс опять улыбнулся тою же странной улыбкой.
– Она сообщила нам, что за ней следят. Теперь вы говорите, что ларец украли. Я опоздал.
– Так, может, расскажете, наконец, что это за ящик и что в нём? – спросила я, – Бабушка говорила что-то про некие артефакты, чуть ли не инопланетного происхождения.
– Человек, упомянутый в этом дневнике, тоже охотился за этими вещами. – ответил Вакс.
– Кто он?
– Карл Отто Штрюмпфель. Я оставлю дневник вам. Мне он ни к чему. – предвосхитил Вакс мои вопросы.
– А имя Гюберт Вам знакомо?
Он покачал головой в ответ.
– Возможно это… как это по-русски…
– Псевдоним. – подсказала Лариска.
– Я. Псевдоним. Не знаю.
– Вы так и не сказали нам, зачем Вы здесь. – напомнила дочка, – Нашей бабуле грозит опасность? Нам всем грозит опасность? Из-за этого ящика?
– О вашей бабушке позаботятся. Я прилетел не один. Можете сказать своим родственникам, чтобы они не дежурили в больнице.
– Почему мы должны Вам верить? – не сдавалась дочка.
Вакс вздохнул.
– Зер гут. Делайте как хотите. Вот моя визитная карточка. Я остановился на Васильевском острове. Отель «Сокос» на 8 линии.
– Не знаю там такого. – удивилась я.
– Его недавно построили. – ответила Лариса.
– Внизу я написал номер моего мобиля в Петербурге. Звоните в любое время.
– Так Вы не ответили ни на один вопрос. Что было в ящике? – спросила я.
– Я сам точно не могу сказать. Ящик принадлежал одно время Штрюмпфелю – это точно.
Посидев ещё немного, Вакс ушёл. Лариска закрыла за ним дверь и кинулась к окну.
– Машина какая-то во дворе стоит. Возле помойки. – сообщила она, – Сел и уехал. А чего приходил, чего надо?
– Тебе же сказали – по поводу ящика. – сказала я.
– Только туману ещё больше нагнал.
– Ну почему. Зато мы теперь знаем, что «Дети Единорога» существуют.
– И что нам это даёт?
– Не знаю.
– Вот именно.
Ладно,
