и в известной степени сменил Остермана в роли оракула, без совета которого императрица не решалась на самостоятельную акцию во внешней политике. Французский посол пользовался громадным авторитетом и у гвардейцев, почитавших его лучшим другом России. Саксонский дипломат Пецольд извещал свой двор, что гвардейцы, явившиеся к Шетарди с новогодними поздравлениями 31 декабря 1741 года, проявили к нему необыкновенную нежность, обнимали, целовали руки, просили уговорить императрицу как можно скорее отправиться в Москву для коронации.
Луи Токке. Портрет императрицы Елизаветы Петровны.
1758. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Ублажая императрицу любезностями и советами, Шетарди не забывал об интересах французского двора и своего повелителя. Получив известие о вступлении на престол Елизаветы, король поспешил ее поздравить и пожелать славы и благополучного царствования. Людовик XV расточал любезности неспроста – он рассчитывал разорвать союзнические отношения Австрии с Россией и самому заключить союз с последней. С другой стороны, Франция не желала оставить своего постоянного и послушного союзника – Швецию – один на один с Россией.
В сложившейся ситуации решающее слово принадлежало императрице – пойдет ли она навстречу пожеланиям Швеции, не подкрепленным, впрочем, письменными обязательствами, и поддастся ли давлению Франции или откажется от своих обещаний? Елизавета проявила твердость и дала понять французскому королю, что не пойдет на территориальные уступки Швеции: дочь Петра не может согласиться с условиями, противоречившими как благу России, так и славе ее отца.
Шетарди возлагал большие надежды на благоприятную для Франции позицию вице-канцлера А. П. Бестужева-Рюмина и вместе с Лестоком упросил Елизавету Петровну назначить его на должность вице-канцлера. Оба считали, что князь А. М. Черкасский, занимавший должность канцлера, не способен ее выполнять, так как не знал иностранных языков и, следовательно, был лишен возможности непосредственно общаться с иноземными министрами.
Шетарди ошибся в своих надеждах. Вопреки его ожиданиям вице-канцлер считал, что в переговорах со Швецией исходными и ненарушимыми являются условия Ништадтского договора. Он недвусмысленно заявил: «Надобно вести войну. Вот чего каждый из нас должен требовать для славы государыни и народа». Бестужев, в дальнейшем не отличавшийся чистоплотностью и не гнушавшийся брать взятки от иностранных дворов, на этот раз отказался от ежегодного пенсиона в 15 тысяч ливров, предложенного ему Шетарди, если он согласится поддерживать притязания Франции и Швеции.
Такова была позиция сторон в первые месяцы пребывания Елизаветы на троне. От ее имени Шетарди вступил в переписку с командовавшим шведской армией генералом К. Э. Левенгауптом о заключении перемирия до 1 марта 1742 года.
В перемирии были заинтересованы обе стороны – по
