напевал:
Ой, барыня, барыня,
Расскажи, сударыня,
Как в двадцатом барыня
Утикла, сударыня?..
– Мотик! Ты тут революцию не разводи! – прикрикнул на него Ананий Северьяныч. – Пой, стало быть с конца на конец, что душе приятно.
Мишка Потапов оборвал «барыню», сделал несколько переборов и басом, покрывая шум голосов и звон стаканов, запел:
…Эх, вниз по Во-о-лге реке,
С Нижня Но-о-вгорода-а…
И подхватили дружно гости, и полилась за душу хватающая песня, широко и могуче, как вешний поток, выливаясь на улицу из раскрытых настежь окон:
…Снаряжен стру-у-ужок
Как стрела-а лети-ит…
Пели все: и молодые, и старые, и мужчины, и женщины; пели, переживая песню, закрывая глаза и раздувая ноздри.
…Как на том на стружке,
На снаря-а-аженном,
Удалы-их гребцов
Сорок два-а сидят…
Под окнами, цепляясь за палисадник, слушали мальчишки. Взрослые останавливались, коротко бросали:
– Хорошо поют.
– Поют, черти… Не смотри, что пьяные.
Дед Северьян подливал внуку то водку, то пиво, то смородинную настойку.
– А ну-ка, бурлак, хвати вот этого.
– Д-давай, дедушка!.. Мне в-все нипочем… – лепетал заплетающимся языком Денис. – Мне в-все равно… Я в-все могу пить… Почему это у тебя борода шире стала? А Кирюшка пополам колется и опять с-складывается… П-почему это? А? Дедушка?
– А это Кирюшка перед женитьбой воздуху набирается.
– А з-зачем он воздуху набирается?
– Чтоб силы прибавилось.
– А зачем, чтоб силы прибавилось?
Дед улыбнулся изуродованной губой и предложил:
– А ну-ка, Дениска, встань да пройдись по одной половице.
– П-пройтись?
– Попробуй.
Денис с невероятными усилиями встал, но голова так закружилась, так завертелось все вокруг: и комната, и столы, и гости, – что он судорожно схватился за плечо деда, чувствуя в то же время страшные спазмы в животе. Дед Северьян схватил его в охапку и быстро вынес на крыльцо. В ту же секунду изо рта и носа Дениса хлынуло что-то жидкое, противное, захватывающее дыхание. Придерживая голову внука за копну белокурых волос, дед Северьян старался перегнуть его тело через перила, чтобы не запачкать крыльцо. Выбежавшая вслед за ним Ульяновна набросилась на старика:
– Ой, дурень! Ой, старый леший! Глядико-сь, что сотворил с мальчонкой… Креста на тебе нет.
– Ничего, Ульяновна… Поболеет маненько, да опять здоровый будет, а вот вино закается пить надолго.
– Дедушка… помру я… обязательно помру… – стонал Денис.
– Не помрешь, даст Бог, – утешал его дед, – вот немного полегшает, опять пойдем водочку пить…
Денис рванулся всем телом из рук старика.
– Не пойду!
– Пойдешь.
