не могла отказать в помощи – особенно после того, как таинственно пропал Жозеф. Внутреннее чутье подсказывало Элен, что эти события связаны.
Незнакомка помедлила мгновение, прежде чем переступить порог. Ее коричневое пальто было испещрено темными пятнышками – видимо, пошел дождь, – из-под него виднелся подол темно-бордового платья. Вся одежда выглядела опрятной и добротной, но вот черные башмаки готовы были развалиться. Женщина дождалась, когда дверь закроется, и только тогда заговорила снова:
– Прошу вас, я должна увидеть Пьера. Я знаю, что не должна сюда приходить, но у меня не осталось другого выбора.
Элен покачала головой.
– Я не знаю такого, но попробую вам помочь. Что у вас стряслось?
Глаза незнакомки распахнулись еще шире, и она попятилась к двери.
– Проблемы с полицией? С гестапо? – шепотом попыталась добиться ответа Элен. Ее собственное сердце отчаянно колотилось – незнакомка могла оказаться осведомителем, как и живущая за стенкой мадам Арно, которая следила за жильцами и посетителями почище стервятника и не упускала случая прокомментировать отсутствие у Элен детей. С другой стороны, сложно было угнаться за мадам Арно с ее восемью сыновьями. Она как раз являла собой идеал жены в глазах режима Виши.
А если осведомителем оказалась бы и незнакомка, Элен стоило ожидать, что вскоре за ней придут с вопросами, почему она так опасается гестапо.
Полный отчаяния взгляд незнакомки обшарил квартиру за спиной Элен, словно в поисках спасательного круга.
– Мне нужны документы.
Элен нахмурилась.
– У меня нет никаких документов.
– Удостоверение личности. Мне сказали, что Пьер… – Лицо женщины скривилось, и глаза наполнились слезами. – Несколько месяцев назад на улице Святой Катерины была облава, мне удалось сбежать, я пряталась, но тайники постоянно находили. Мне нужны новые документы. На которых не будет этого.
Трясущимися руками она достала удостоверение личности, сообщающее, что оно принадлежит Клодин Голдстейн. Сверху стоял красный штемпель – JUIF. Еврей.
Элен сразу поняла, о какой облаве идет речь: каждый вторник оставшиеся на оккупированной территории евреи приходили за пайком и медицинским обслуживанием – фактически приходили вымаливать шанс выжить после всех тех гонений, которым подвергался их народ. И вот в тот день, когда Всеобщему союзу французских израильтян разрешалось оказывать поддержку своим родичам, гестапо арестовало всех участников союза и тех, кто пришел за помощью. Сердце Элен и тогда вспыхнуло негодованием от подобной подлости, и теперь снова разгорелось нестерпимым жаром. В голове у нее пронесся вихрь вопросов, на которые Клодин, конечно, не ответила бы: где она пряталась? куда собиралась направиться теперь?
– Простите, но я правда не знаю никакого Пьера, – повторила Элен, чувствуя, как тяжело давит в груди.
Потерянность скользнула по лицу Клодин, сменившись покорным безразличием.
– Я не могу
