все-таки спросила она .
– А то ты не понимаешь? – недобро ухмыльнулся толстяк.
В голове зашумело, а запястья обожгло. Девушка не сразу заметила, что сжимает кулаки в бессильной ярости. Странно было только то, что этот следователь вообще соизволил пояснять что-то, а не повалил животом на стол, задрав юбку. Впрочем, в кабинете наверняка стояла стандартная магическая защита против насилия. Амадин слышала, что новый Великий инквизитор внедрял ее повсюду. Видимо, дошло и до Блодетта.
Понимание того, что толстяк ничего не сможет сделать, если она сама не позволит, заставило девушку вздернуть голову еще выше.
– Боюсь в вашем случае я вряд ли смогу помочь, – процедила она. – Не имею обыкновения оказывать подобные милости.
– Значит будете запираться и отказываетесь сотрудничать со следствием?
– Сотрудничать? – фыркнула Амадин. – Пока что я вижу только принуждение.
Стены загудели, а в углу мелькнула вспышка. Так и есть: защита. Девушка еле заметно выдохнула.
– Тише! – одернул ее толстяк, испуганно озираясь.
Амадин презрительно усмехнулась. Заметив это, следователь скрипнул зубами.
– Очень жаль, что вы отказались подписать признание. Доказательства неопровержимы. В ближайшее время вас переправят в столицу, – холодно процедил он.
– Не боитесь что я опять устрою страшную диверсию, положу полк доблестных жандармов и пожгу склады? – она опять подхватила протокол и махнула им, звеня цепями от кандалов.
Следователь поморщился и выдернул листок из ее руки.
– Спецвагон для перевозки преступников едва ли это позволит, – он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и приказал жандарму. – Уведите в камеру.
Больше Амадин никто не беспокоил. День сменялся днем, прошла уже неделя, и только тогда ее отправили в столицу.
Дорога запомнилась урывками. Спецвагон неожиданно приятно отличался от камеры и даже от жестких лавок третьего класса. Для разнообразия в нем было тепло. К тому же девушка, как особо опасная магическая преступница ехала одна в отсеке.
На этом плюсы ее положения заканчивались. На вокзале, выстроившись с остальными конвоируемыми, после того, что случилось с ней, Амадин опасалась называть этих людей преступниками, она долго ждала на вокзале. Плащ ей так и не отдали, и холодный ветер пробирал до костей. Один из арестованный, высокий широкоплечий мужчина с шрамом на левой щеке, хмуро шагнул, закрывая девушку от ветра. Она подняла голову:
– С-спасибо.
– Разговорчики! – тут же одернул ее конвоир. Амадин вздрогнула и поспешила опустить взгляд.
Наконец, их провели через боковой выход и посадили в тюремные кареты. Вернее было сказать – огромные ящики на колесах, окна которых были забраны мелкой решеткой. Амадин опять ехала одна.
Вопреки ожиданиям. ее отвезли не в женскую тюрьму, грозно возвышавшуюся
