Встреча с родиной. Александр Стрельников

      – Куда поедем?

      – В лес едешь, в лесу жить будешь.

      О как! Уже скучаю по подвалу с печкой. Мы грузимся в «буханку». Минут через 10 заехали в какой-то ангар, за нами захлопнулись ворота. Теперь на ближайшие полтора месяца это будет мой новый «ноль». Там всегда холодно, некуда сесть, толпа народа. Туда же сносили раненых и убитых. Когда я приехал, афганец взял мой гаджет и забил точку.

      – Тут теперь жить будешь. Вот Шахта там рядом стоит, он тебя проводит.

      Шахта был командиром отделения штурмов, взрослый зэк, сидевший не помню точно за что, но за что-то тяжкое. Пожали руки.

      – Когда идем?

      – Подождем еще.

      Находиться на этом «ноле» мне совсем не нравилось. Постоянная суета, все мечутся куда-то, ждут, то пока гаджеты зарядятся, то батарейки для рации. Кто-то спит на куче деревянных брусков. Наконец Шахта собирает своих и говорит выходить. Мы идем в полной темноте, друг за другом гуськом. Я едва различаю силуэт впереди идущего. Понимаю, что отстать в таких условиях никак нельзя, моментально теряешь из виду человека и как будто проваливаешься в торфяное болото. Тьма такая густая, будто осязаемая. Путь был неблизкий, идти с пускачом и шмурдяком становилось все тяжелее.

      Впереди находился овраг метра на три глубиной, обойти его нельзя, говорили там мины, надо спускаться вниз по веревке, потом подниматься с другой стороны. Задачка не из легких, особенно с грузом. В голове я делаю вывод, что война – это долго идти и редко стрелять. После оврага хочется бросить все и прилечь на землю минут на пять. Но нельзя. За оврагом поле, открытое пространство, которое нужно преодолеть быстро, чтобы не застали врасплох вражеские «мавики».

      Поле постепенно подходит к концу, немного светает, и идти на ощупь уже не надо. Перед глазами сосновая роща. Нам туда. Ее делили между собой мы и ополченцы, которые уже вроде как не ополченцы, а армия РФ, но один хуй их все называли «ополчами». Они периодически раскидывали мины по роще, чем сильно усложняли передвижение по ней, заставляя запоминать каждый шаг и каждую тропу, чтобы внезапно не оказаться без ноги.

      Шахта вроде помнил дорогу, но мы заблудились. По рации на канале афганца уже начинался движ, штурма проходили вперед, занимали соседнюю рощу, что в низине. Мы шли, не зная куда, Шахта то ускорялся, то останавливался.