жизни. Но почему-то после случая с нападением пиратов команда перестала относиться к нему как к грузу и захотела расширить общение.
– Доктор, смотри, это мой сын! – навигатор неожиданно ткнул ему буквально под нос комм со снимком.
Копалиани только что наложил себе из синтезатора желто-коричневую массу с гордым названием «плов», так что уклониться от разговора не было никакой возможности. Хирург мельком глянул на протянутое фото: парнишка лет шести, наверное, на утреннике, наряженный в костюм капитана гражданского космофлота. Русоволосый, нос слегка вздернут, так же как у навигатора, на этом, на взгляд Дункана, сходство и заканчивалось, но он всё же произнес то, что люди ждут в таких случаях:
– Очень похож.
– По стопам отца летать пойдет! – с гордостью проговорил навигатор. – А у тебя, доктор, дети есть?
– Нет, и я в разводе, – сразу постарался исчерпывающе ответить Копалиани, чтобы как можно быстрее замять неприятную тему.
– А, ну, бывает… – философски заметил Колин и принялся рассказывать какую-то байку из своего отцовского опыта.
Дункан ее не слушал, неожиданно для себя провалившись в детские воспоминания. Когда-то и он выступал на школьном концерте в похожем костюме. Служить в космофлоте было престижным и тогда, и сейчас. Только его мама почему-то указание купить такой наряд для школьного выступления восприняла в штыки. Он помнил, как тихо плакал в комнате от обиды, когда она позвонила учительнице и попыталась доказать ей, что Дункана ждет другое будущее и не надо ему прививать подобные идеи. Но учительница оказалась непреклонна – в хоре пели двадцать человек, и выглядеть все должны были единообразно. Так что форму Копалиани в тот раз все-таки надел, но и радости по этому поводу не испытывал, глядя, как нервничает мама.
Уже потом, спустя годы, он решил, что такая неприязнь к космофлоту у нее как-то связана с его отцом. Больше Дункан о нем ничего так и не узнал. Мама всегда была категорична в этом вопросе и ни в детстве, ни позднее обсуждать его не желала. Может, еще поэтому Копалиани очень хотелось, чтобы папа у него был. В классе не он один рос в неполной семье, что не удивительно на рудодобывающей территории. Даже при современных технологиях профессия горняка оставалась достаточно рискованной. Особенно на безвоздушной планете. Поэтому вопросов про отца никто никогда не задавал, это считалось бестактным и даже грубым. Но Дункан и сам видел, как здорово, когда отец есть. Когда другие пацаны рассказывали о рыбалках, о выходах из купола, о полетах с отцами на спортивные матчи в другие города… он завидовал. Совершенно не зло, но отчаянно. И тогда в его детской голове возникла, пожалуй, странная для ребенка мечта: когда-нибудь он станет отцом сам. И будет всё вот это делать со своим сыном. А еще ходить к нему на концерты, поддерживать на соревнованиях, лепить макеты кораблей для школьных выставок, ну и прочее, чем родители занимаются.
Но этим надеждам не суждено сбыться, так же как и не суждено Дункану узнать, кем был его отец. Смысла нет жалеть о воде, которая уже утекла. Только почему-то от воспоминаний по-прежнему
