Одиночка. Не сближался. Не делился о себе даже со мной. Сам себе на уме. Считающий себя невъебенным. Выше всего, что здесь происходит. Не видел смысла, за что мы рвем свои жопы и ложим жизни. Высмеивал. Считаешь, отымел всех, хитрожопый?
Фанатик не унимался. Злобно выплевывал из себя слова и медленно с тихим бешенством выцеживал фразы.
Я попросту не обращал на него внимание. С самого начала пропускал мимо ушей его бесчисленные предъявы, обвинения и вынесенный для себя приговор, если выберемся отсюда, то он самолично пустит мне пулю в лоб.
– Да залупу тебе на воротник! – продолжал в том же духе. – Ты, чертила лоханулся! Играл в одну будку! Предал себя, нас, боевых товарищей, родину. Ты фуфло, которое потел за тридцать серебряников ради своей синевы*(группировка).
Посыл Фанатика достиг своей цели.
Заторможенно перевел на Костенко тяжелый убийственный взгляд и твердо предупредил:
– За метлой следи. Или крыша совсем просела?
– Не знаю, – передергивает плечами и лыбится, как псих. – Но, вот, то что за человека тебя больше не считаю, уверен вполне.
– Я сказал не мороси, Антон. Завязывай, – прищурился, чувствуя, что еще немного и вшатаю дурику. – Сейчас не время.
– Ты сказал? А не пошел бы ты на хуй, Туман? – оскалившись, крысится он.
– За все время, я хоть раз давал в себе усомниться? Может быть, полтора года я не стоял бок о бок с тобой и не мочил гнид, находившихся по ту сторону, – не отпуская его колючих глаз, машинально киваю башкой наверх. – Хоть, один отданный мне приказ не был выполнен? Или, я, как вы, не рисковал своей жизнью, не барахтался в том же говне, что и вы? Ответ мне не нужен. Это так… тебе для затравочки. Пораскинь умом, если он у тебя вообще функционирует, животное. А то, что не считаешь за человека… так поверь, Фанатик, мне не впервой и меня это совершенно не трогает. А вот, то что я могу подохнуть здесь в этой вонючей гнилой могиле – да. Поэтому, хлебало свое завали и дай мне немного подумать.
– Складно стелишь, – коротко хмыкает. – Только, я еще не совсем кретин, чтоб перед тобой развесить уши. Тебе лучше сдохнуть тут. Иначе, загнешься не от вражеской пули, а от моей ответки.
– Как скажешь, – холодно усмехаюсь, криво потянув правый уголок рта и, первый отвожу взгляд. – Порешаем после.
Откинулся затылком на земляную неровную насыпь и устало прикрыл глаза.
Один дом стоит на выезде из деревни, у самой дороги, и, один у подножия гор. Вероятнее, последний Хачукаева. Вдали от всех.
Еще, три захудалых дома на расстоянии двадцати-двадцати пяти метров друг от друга располагались по левую сторону и две времянки по правую. А если, на один дом приходится три-четыре человека, то выходит их в селе двадцать один – двадцать восемь. Из них женщины и дети. Допустим, отнимем меньшую половину от общей суммы и получим пятнадцать – двадцатцать боевиков. Хотя, с гарантией в девяносто процентов, что женщины, что малолетние опездолы
