привыкла спать только на белоснежном белье.
4. Про родные души
Анечка. Она появляется в этом убогом пространстве, как фея. Нежный голос, светящиеся зеленые глаза, длинные волосы до середины спины. Она говорит междометиями – ой, ай, ух....Постоянно все роняет или разливает. И смеется. А я любуюсь ее детскими жестами.
Аня кажется мне сестрой, подругой и вообще той, которую я знала миллион лет. Она хрупкая, нежная и доверчивая. И просит дотащить тяжелые сумки с едой наверх. Я соглашаюсь.
Мне не трудно нести все эти банки и тушки с мясом, потому что я привыкла к тяжелой ноше, которую волоку на себе с каким-то диким фанатизмом. Анечка удивляется моей выносливости. Она настоящая девочка с бантиками и рюшечками. Наверное, и я в своем сорок втором русском размере должна быть такой.
Но я другая. Устойчивая. Заземленная. Робастная. Хотя выгляжу хрупкой и нежной. Но не ахаю и не ойкаю. Это Анечкина прерогатива.
Она разливает чай в очень тонкие фарфоровые чашки с красивыми цветами. Кажется, это пионы, которые я обожаю.
Когда соседка носится туда-сюда от стола к чайнику и вытаскивает на стол угощения, которые привезла из деревни, я ощущаю прилив счастья.
– Я – колхозанка. – Смеется Анечка, намекая на свое деревнское происхождение.
Я тоже южанка и провинциалка. У меня есть акцент, от которого хочется избавиться.
Мы засиживаемся за разговорами почти до утра. И я слушаю звонкий и тонкий голос своей соседки, который напоминает щебетание птицы в этом мрачном пространстве.
С соседкой мы договариваемся о том, что квартиру наужно облагородить, поскольку ну это совсем никуда – неуютно. Анечка сразу же начинает вешать занавески на кухне и в моей комнате, в которой я уже успела наклеить новые обои.
Моя идея избавиться от хлама приводит мою новую подругу в восторг. Ее комната более уютная, девчачья, с игрушками, пледами в розочки, трюмо, заставленного кучей флакончиков. Вышивкой, которую она небрежно бросила в кресло.
Я почти засыпаю от всей этой суеты. Завтра на работу. Мне на госслужбу. А Ане в одну из городских контор в ЖЭУ, куда она устроилась инженером. Она досатет из шифонера очень красивое платье и сетует на то, что в нем неудобно будет лезть на чердак.
Ей нужно будет составить акт о протекающей крыше, а мастера участка, как обычно, нет. Я вспоминаю о том, что из моего гардероба исчезли все юбки и платья. Мне так удобнее.
Когда мы уходим спать, то не закрываем двери своих комнат и еще долго болтаем друг с другом, так как в этой малюсенькой квартире отличная слышимость.
Анечка жалуется на то, что ей уже двадцать лет и она не замужем. Мне, на минуточку, уже хорошо за тридцать. И я уже раведена. Наверное, мне тоже следует найти мужчину для жизни.
Когда моя соседка так рассуждает, то кажется мне совсем ребенком. А она, по сути, и годится мне по возрасту в дочери.
Да. Какая-то огромная материнская
