памяти. Быстро раздевшись, я шагнула под горячую воду и принялась тереть свое тело мочалкой.
Вода расквасила меня окончательно. Эмоции, что я сдерживала, находясь наедине с Данияром, догнали, накрыв меня с головой. В какой-то момент я просто осела на пол, беззвучно рыдая. Обняла свои колени и долго всхлипывала, пытаясь вырыдать этот ужас и собственное отчаяние.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла подняться и завершить начатое, но после душа я почувствовала себя лучше, а может просто закончились силы, чтобы плакать? На меня напала странная апатия. Стало настолько всё равно на происходящее, что хотелось просто лечь на коврике в ванной и умереть.
Мысли о папе, Гуле и Алине Ивановне заставили меня одеться и вернуться в спальню. Как бы мне ни было страшно, я не могла бросить прислугу на произвол судьбы, как и папу. Я достаточно увидела, чтобы понять, что с бандитами не до шуток. Может, папу уже убили, откуда мне знать?
Что-то наверняка случилось, раз Данияра позвал его человек? Вполне возможно есть новости об отце. Я пыталась не думать о плохом, но не выходило. Сидела, забившись в угол, прислушиваясь к каждому шороху. Мне мерещилось, что вот-вот придёт Данияр, вышибет дверь одним ударом и набросится на меня, поэтому когда ко мне в комнату снова постучали, я подпрыгнула оттого, как сердце резко ушло в пятки.
Кто там, господи? Данияр или кто-то из его шакалов? Отчего-то его самого я боялась чуточку меньше, чем его охранников. А может, это папа за мной приехал?
– София, открой! – донёсся голос Гули из-за двери, пока я мялась от нерешительности.
Женщина принесла мне ужин. Есть совершенно не хотелось, потому что желудок то и дело сжимался от тошноты, но я попросила её всё же оставить поднос с едой на случай, если я захочу перекусить позже. Из спальни я даже носа боялась показать, поэтому о том, чтобы сходить на кухню, даже речи не шло, а когда будут кормить в следующий раз – неизвестно.
– Что происходит, София? Кто эти варвары? – набросилась на меня с расспросами взволнованная женщина.
– Я не знаю, Гуля, – покачала я головой. – Я ничего не знаю. Им нужно что-то от папы, поэтому нас держат в заложниках.
– Главарь, которого кличут Татарином, ведёт себя, словно хозяин! – судя по всему, она говорила про Данияра. Теперь понятно, почему он приказал приготовить ужин без свинины, а язык, на котором говорил его охранник – татарский. – Его свора хуже собак! Конченые сволочи!
– Они сделали вам что-то плохое? Где Алина Ивановна? Она в порядке?
– Да, Татарин запретил нас трогать, но мне мимо этих головорезов даже проходить жутко. Видела бы ты, София, как они на меня смотрят!
Гуля могла бы этого и не говорить. Я не просто знаю, что на уме у этих озабоченных бандюков, я это прочувствовала до мозга костей, каждой клеточкой организма.
– Нам нужно немного потерпеть и дождаться папу, – попыталась приободрить я женщину. – Он нас спасёт.
– А если нет? – спросила Гуля, и её глаза наполнились слезами.
– Он
