белки помчались прочь, словно за ними гналась собака. Новый приказ застал их врасплох – почти все орехи, заботливо припасенные на зиму, были съедены, а всё остальное они уже отдали Обезьяну.
Тут из толпы раздался глубокий голос – он принадлежал косматому, клыкастому вепрю.
– Нет, почему мы не можем видеть Аслана и говорить с ним? – произнёс он. – Когда в старые времена он появлялся в Нарнии, все могли говорить с ним лицом к лицу.
– Не верьте, – сказал Обезьян. – Даже если это и было, времена меняются. Аслан говорит, что был слишком мягок с вами. Он вам покажет, как думать, будто он ручной лев!
Звери тихонько захныкали, потом воцарилась мёртвая тишина, ещё более жалкая, чем стоны.
– Теперь запомните вот что, – сказал Обезьян. – Я слышал, некоторые говорят, что я обезьяна. Это ложь. Я – человек. Да, я похож на обезьяну, но потому, что очень стар – мне сотни и сотни лет. Я стар и мудр. Я мудр, и потому со мной одним говорит Аслан. Ему некогда разводить разговоры со всякими бестолковыми зверями. Он говорит мне, что вы должны делать, а я говорю вам. И советую делать это побыстрее – он шутить не любит.
Тишина стояла гробовая, только плакал маленький барсучонок да мать успокаивала его.
– Теперь ещё, – продолжал Обезьян, засовывая за щёку очередной орех. – Я тут слышал среди лошадей такие толки, дескать, поторопимся и закончим поскорей работу с брёвнами и опять будем свободны. Выкиньте это из головы. Все, кто может работать, будут работать и впредь. Аслан обо всём договорился с повелителем Тархистана, Тисроком, как зовут его наши темнолицые друзья. Всех лошадей, быков, ослов – всех пожизненно отправят в Тархистан. Там они будут возить тяжести, как это принято во всех странах. Всех роющих зверей – кротов, кроликов, гномов – отправят в рудники Тисрока. И…
– Нет, нет, нет, – завыли звери. – Этого не может быть. Аслан не продал бы нас в рабство Тисроку!
– Тихо! Молчать! – рявкнул Обезьян. – Кто говорит про рабство? Вы не будете рабами. Вы будете зарабатывать, и очень неплохо. Эти деньги пойдут в казну Аслана, на общее благо.
Он метнул взгляд – почти подмигнул главному тархистанцу. Тот поклонился и произнёс в напыщенной тархистанской манере:
– Мудрейший глашатай Аслана, Тисрок (да живёт он вечно) полностью одобряет превосходнейший план вашей светлости.
– Вот видите, – сказал Обезьян. – Всё улажено. И всё для вашего блага. На ваши деньги мы устроим в Нарнии настоящую жизнь. Рекой польются бананы и апельсины, дороги и большие города, школы и учреждения, конуры и намордники, сёдла и клетки, кнуты и тюрьмы – словом, всё!
– Да мы не хотим всего этого, – сказал старый медведь. – Мы хотим быть свободными. И мы хотим, чтобы Аслан сам говорил с нами.
– Немедленно прекрати спорить, – сказал Обезьян. – Я этого не вынесу. Я человек, а ты – толстый, глупый, старый медведь. Что ты понимаешь в свободе? Вы все думаете, свобода – это делать что
