style="font-size:15px;"> Сегодня сама не своя.
Покачав головой, я сжимаю ремешок сумки крепче и направляюсь на КПП, после которого прохожу еще целый лабиринт коридоров и клеток. Здесь тебе не откроют следующую дверь, пока не закроют предыдущую, одно только это уже погружает тебя в упадническое состояние.
За колючей проволокой и толстыми стенами даже дышать сложнее. Особенно тяжело становится, когда начинается досмотр, в ходе которого меня информируют о правилах посещения. Также я сдаю телефон и отдаю сумку с вещами на доскональную проверку, после чего уже показываю паспорт и разрешение на посещение.
У меня уже начинает кружиться голова, низ живота тянет, а на лбу выступают капли пота.
Перед комнатой для свидания я останавливаюсь и даю себе еще пару минут, чтобы немного прийти в себя.
– Вы готовы? – раздается строгий голос охранника, и, выдохнув, я киваю. – У вас час.
Мне открывают дверь, и я переступаю порог комнаты, практически сразу замечая поникшую фигуру Глеба.
Сердце сжимается, точно в него вонзили сотни игл, и мне требуются все усилия, чтобы не потереть то место, где буквально горит от того, какой он напряженный и совершенно не похожий на себя.
Я медленно приближаюсь к нему, но реакции никакой не следует. Разумеется, он уже знает о решении суда. Но в глубине души, уверена, каждый человек греет надежду на что-то светлое, даже когда темнота грозит поглотить тебя.
Я ставлю сумку с вещами на пол, а Глеб по-прежнему не шевелится.
Он сидит за столом. Его плечи размеренно вздымаются. Голова опущена, а руки, скованные наручниками, сложены на столе.
Из-за большого живота я сажусь на стул как можно осторожней и с трудом тянусь к его рукам своими, но он сжимает кулаки, и я немного колеблюсь, прежде чем накрываю их ладонями.
– Глеб, – горло сковывает болью, и я запинаюсь, не знаю, что сказать, потому что любой мой вопрос будет очевидно глупым. – Мы справимся, – мой голос искажает предательский скрип, и я закусываю нижнюю губу.
Глеб по-прежнему сидит с опущенной головой. Его волосы стали длиннее, и острая челка агрессивно висит на глазах. Он мрачная тень от когда-то вечно улыбающегося Глеба, и от этого мне хочется разрыдаться прямо здесь и сейчас.
– Пришла попрощаться? – гремит его тяжелый голос, и внутри все переворачивается.
Я крепче сжимаю его большие кулаки, костяшки которых снова синие и покрыты ссадинами. Он злится. Не на меня. В общем. И я не сужу его за это. С каждым моим визитом он все больше и больше закрывается, будто нарочно хочет отдалиться от меня. Но я не допущу это.
– Никаких прощаний. – Я ласкаю его грубую кожу большими пальцами. – Я…
– Не нужно больше приходить, – перебивает он меня грубо и резко отстраняется, лишая меня возможности касаться его.
Пустота. Все, что остается в моих ладонях, я медленно кладу их на стол и, опираясь на них, поднимаюсь из-за стола.
– Что ты такое говоришь, Глеб? Как я могу не приходить к тебе?
Его
