башни под действием подкопов рухнул в ров; сарацины заполнили обвалы мешками с песком, чтобы соорудить из них дамбу, преодолели водяные рвы и захватили остатки башни. Осажденные пытались преградить им вход в город «кошкой» – деревянным сооружением, покрытым кожей, на который поднимались лучники и воины. Когда башня была взята люди были в великом ужасе. А когда настала пятница, очень громко до зари затрубила большая труба, и при звуках этой трубы сарацины напали на город Акру со всех сторон. Магистр ордена Храма Гильом де Боже, взял свою свиту и отправился к Сен-Антуанским воротам. И там им показалось, что столкнулись с каменной стеной. Те, кто бросал греческий огонь, бросали его столь часто и густо, что стоял сильный дым, и с большим трудом было видно. И лучники густо стреляли сквозь дым оперенными стрелами, которые очень болезненно ранили наших людей и наших лошадей. Была борьба и битва врукопашную… Здесь и был ранен Гильом де Боже. Его настигла стрела, когда он поднимал свою левую руку, и на ней не было щита, и стрела сия ударила ему подмышку, и тростник вошел в его тело. Он почуял, что ранен смертельно, и стал отходить, а подумали, что он отходит добровольно, чтобы спасти себя и свое знамя… Добрых двадцать крестоносцев подошли к нему и сказали: «Ах, Бога ради, сир, не уходите, ибо город скоро будет потерян». И он ответил им громко, чтобы каждый слыхал: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв, видите удар». И тогда все увидели погруженную в его тело стрелу… Поник он тогда головой и стал падать с лошади, но его свита спрыгнула на землю со своих коней и поддержала его, и сняла с коня, и положила на брошенный щит. Слуги пронесли его в город по мостику, через водяные рвы и потайной ход, что вели во дворец Марии Антиохийской. Здесь они сняли с него доспехи, разрезав ремни лат на плечах, затем завернули его в полотнище… И целый день он лежал не разговаривая, и отдал Богу душу. А пока умирал Гильом де Боже, город погибал в жестокой резне…», – закончила чтение Эмили.
– То есть, – в воцарившейся тишине спросил Глеб, – его не было в том самом зале, который откопали археологи, потому что его отнесли умирать в другое помещение?
– Совершенно верно. – кивнула Эмили. – В зале магистра де Боже никого не было. Как и в соседней комнате, где всегда находилась его охрана. Но никого – это не значит, что ничего! Археологи, проникшие в зал, увидели мебель на каменном полу, вещи и фрески на стенах. Это была фантастическая удача! Но вместе с археологами в помещение проникли воздух и свет, и все великолепные находки стали разрушаться прямо на глазах! Их успели лишь сфотографировать. Причем, на первых снимках хорошо виден дорожный ларец, молитвенник… Вот, смотрите, – Эмили нашла на компьютере и открыла папку с фотографиями. – А вот последние снимки, где ларец уже превратился в прах. А фрески… Представляете, они стали блекнуть и исчезать прямо во время съемки!
– Может быть, это от вспышек фотоаппаратов? – сделал предположение Глеб.
– Нет. Снимали, разумеется, без вспышки, – возразила Эмили. – Но даже слабого освещения хватило, чтобы краски исчезли.
– Какая
