случилось, можно наверху. Кто-нибудь да скажет богачам, что с кораблем. Иначе быть не может. Я обуваюсь, выбегаю из тренировочного зала и будто попадаю в другой мир. Если наверху все блестит и сверкает, а ноги ступают по мягким коврам, то здесь, внизу, все просто и без изысков.
Проходы, заполненные людьми, перекрещиваются и переплетаются, как лабиринт. Кто только не живет на нижней палубе: рабочие, которые по часам настраивают на корабле освещение и музыку; переселенцы в поисках новых колоний; путешественники, которые решили сэкономить на билете; те, кто просто едет навестить своих родственников. Слева я слышу взволнованный шепоток на испанском, неподалеку кто-то ругается на ирландском. Кучка миссионеров, задавшихся целью просветить невежественных мятежников на новых планетах, глядит на всю суматоху так отрешенно, будто им ни до чего нет забот. Среди этого шума и суеты нет ни одного джентльмена в цилиндре или девушки в вечернем платье.
Лязгают металлические трапы, возгласы на Общем языке эхом отражаются от коридорных стен, и чем выше я поднимаюсь, тем реже слышу другие языки. Всем интересно, что случилось, но никто не знает наверняка.
На экранах, которыми увешаны стены и потолки, непрерывно мелькает реклама. Сквозь толпу я протискиваюсь к лестницам, ведущим на палубу первого класса, и прямо передо мной загорается трехмерная голограмма: женщина в ядовито-розовом костюме кошки радушно приглашает меня заглянуть в клуб в хвостовой части корабля. Я прохожу прямо сквозь голограмму.
У меня вдруг скручивает живот, будто от приступа космической болезни. Я замечаю, что дурно не мне одному: люди в толпе побледнели.
Космическая болезнь? Откуда? Я летал по Галактике на таких хлипких кораблях, что на них из-за шума двигателей не было слышно даже собственного голоса, – меня и то ни разу не вывернуло. Кажется, я перестарался на тренировке.
Я чувствую, как металлический пол в коридоре дрожит от топота бегущих людей. Но что-то все равно не так. Внезапно экраны вокруг замирают, песни и голоса за кадром обрываются, и коридоры заполняет женский голос.
– Вниманию всех пассажиров! В течение нескольких минут будут выключены гиперпространственные двигатели корабля. Данная процедура является частью плановой проверки рабочего состояния «Икара». Вы можете ощутить незначительные колебания. Во время проведения плановой проверки просьба сохранять спокойствие.
Ее голос звучит спокойно, но я не стал бы дважды повторять «плановая» в одном объявлении, если бы не хотел, чтобы люди что-то заподозрили. За два года космических путешествий я только однажды видел нечто подобное: полгода назад неподалеку от Эйвона. Тогда тоже выключили гиперпространственные двигатели, и кораблю, в котором все держалось на честном слове, удалось кое-как сесть.
Но это «Икар». Шикарный, новейший корабль, который в орбитальном доке построила столь влиятельная корпорация, что ей было под силу видоизменять планеты. Наверняка Родерик Лару убедился, что «Икар», несмотря ни на что, удержится в гиперпространстве.
Я бегу по коридору, не обращая внимания
