на подруг.
«Заканчивай сейчас же. Заставь его уйти, пока не поддалась».
– Ну, поняли? – Я перекидываю волосы через плечо. Надеюсь, он примет ненависть к самой себе, написанную у меня на лице, за отвращение к нему. – Кажется, вы туговато соображаете. Это, полагаю, от вашего… воспитания.
Майор не говорит ни слова, но его лицо каменеет. Он просто смотрит на меня. Потом отходит на шаг и отвешивает поклон.
– Я больше не отниму у вас времени. Прошу прощения.
– Конечно, майор. – Я не дожидаюсь, пока он уйдет, быстро прохожу мимо него к Анне и Свонн, хватаю их под руки и силой тащу прочь с этой палубы. Я сгораю от желания оглянуться и посмотреть на майора Мерендсена. Он стоит там, где мы разговаривали, или уходит, кипя от злости? А вдруг он идет за мной? Или как ни в чем не бывало говорит с офицером? Я не могу оглянуться, но воображение рисует немыслимые картины: я даже жду, что в любую секунду почувствую его руку на своем локте или увижу его краем глаза у лифтов.
– О, Лил, это было отменно! – выдыхает Анна, все еще давясь от смеха. – Он что, и правда звал тебя погулять с ним по обзорной палубе? Посмотреть на звезды? Боже, это так банально!
Из-за колебаний корабля на сверхсветовой скорости, обычно едва заметных, у меня разболелась голова.
Он не знал, кто я такая. Ему не были нужны от меня ни деньги, ни связи моего отца. Ему ничего не было нужно – только вечер со мной.
Истерический смех Анны начинает действовать мне на нервы. Да, она заметила, что я сомневаюсь, и своим смехом помогла отделаться от майора; да, она изо всех сил старается защитить меня от всего, что может навредить моей репутации. Но я втоптала бедного парня в грязь, а она хохочет.
– Если завидуешь, попроси своего Смокинга тебя туда отвести, – резко бросаю я.
Я иду к лифту, чувствуя спиной, что Анна и Свонн уставились мне вслед. В лифте стоят два парня – рабочие в спецодежде из блестящего светоотражающего материала. Они ждут, когда закроются двери. Я проскальзываю внутрь. Один из них говорит что-то на ухо другому, потом неразборчиво извиняется, и они выбегают из лифта. Я остаюсь одна.
Двери плавно закрываются, и у меня в ушах звучат слова этого парня. Мне даже не пришлось прислушиваться – я и так знаю, что все они говорят одно и то же: «Вот черт. Это дочь Лару. Если нас здесь с ней застукают – нам конец».
Я прислоняюсь к стенке лифта из искусственного дерева и смотрю на символ, изображенный на дверях: греческая буква лямбда – «Компания Лару». Компания моего отца.
Лилиан Роза Лару. Неприкосновенная. Ядовитая.
Жаль, меня не назвали Гортензия, Нарцисса или Белладонна.
– В следующий раз вы увидели ее, когда объявили тревогу?
– Верно.
– Вы пытались узнать, в чем дело?
– Вы не военный, вам не понять, чем мы руководствуемся. Я не задаю вопросов – только выполняю приказы.
– И каков был
