ее журналистских расследований. А она, между прочим, не по своей воле занялась этими делами. И без особого желания… Это вы ее заставили, – бросилась я в словесную атаку.
– Насчет доброй воли вопрос спорный. Если бы Баранова не захотела у нас работать, я бы ее не заставил. Знаете, я сам обеспокоен ее молчанием. Мне показалось, что Маша подает большие надежды, я ознакомился с ее дипломной публикацией о состоянии исторических памятников в Тарасове. Очень остро, даже чересчур колко… Но здоровое общество перенесет любую нездоровую критику. – Шиянов снова засмеялся, но уже без особого энтузиазма. – Заполучить в штат такую талантливую журналистку – это для нас была бы большая честь. Она с такой радостью согласилась взяться за работу, и, заметьте, это в разгар-то отпускного сезона! Скажу вам больше, у нас с сектором криминала вечные проблемы. Не задерживаются там люди, на это ведь особый талант нужен, а в Барановой я сразу увидел особую хватку… Я был почти уверен, что она справится… Маша взялась за дело с творческим рвением. Я даже стал думать о том, как бы деликатнее сказать Гене Дмитриеву, чтобы он уволился по собственному желанию…
– Подождите, у меня совсем другие сведения! Маша хотела писать о культуре и надеялась, что через два месяца, когда журналистка из этого сектора уйдет в декретный отпуск, она займет ее место. А испытательному сроку с «криминальным уклоном» она совершенно не обрадовалась. Она просто-напросто боялась писать на эти темы, дабы не повторить печальную участь Дмитриева. Тем не менее Маша взялась за работу, надеясь, что эта пытка только на два месяца испытательного срока, а дальше ее перебросят на культуру…
– Да, виноват, я не сказал Барановой всей правды, – чистосердечно признался Шиянов и снова стал что-то жевать, поэтому все последующие фразы он говорил, причмокивая и сводя на нет всю прелесть тембра своего голоса: – Думал, криминал ее увлечет, и она про культуру сама писать не захочет. Признаюсь, у меня уже есть человек на место Леночки Ваниной. А что касается Гены Дмитриева, то я вас не совсем понял… Что вы там про его печальную участь сказали?
– Мне известно, что, занимаясь каким-то журналистским расследованием, Геннадий влез так глубоко, что получил черепно-мозговую травму и находится теперь в больнице…
– Кто вам это сказал? – искренно удивился Шиянов.
– Как ни странно, но сама Баранова. Естественно, до своего исчезновения.
– Ну это девочки наши, наверное, так над Машенькой подшутили! Никакой черепно-мозговой травмы у Дмитриева нет и не было, хотя с головой у него действительно не все в порядке. У него, знаете ли, запой… Если бы Дмитриев не дружил с зеленым змием, цены бы ему не было, а так… Значит, вы говорите, что Баранова пропала?
– Да. Так оно и есть.
– Это нехорошо. У меня на нее такие виды имелись, такие виды…
– Ну так вы вспомнили, какие темы еще дали Барановой в разработку?
– Темы? – переспросил Сергей Маркович и стал обшаривать глазами кабинет. Наверное, искал, чем бы еще скормиться. – Ну я сказал, что неплохо было бы про
