Подпрыгивая кривыми колёсами по неровностям старого асфальта, доехал до лавки, лихо затормозил и бодро запищал:
– Добрый вечер, Лот! Собираемся, Лот! Пора, пора, пора!
– Тихо, тихо, Зум. Убавь динамик чутка, пожалей мои уши.
– А где все? – Не слушая, продолжал на высокой ноте пищать Зум, – Время идёт!
– Ушло уже, – Лот протяжно вздохнул, – некуда больше торопиться.
Смешно подпрыгивая, Зум нетерпеливо кружил на одном месте. Его собирали для помощи геологам, и он получился черезчур шустрым и юрким, но вот плато памяти оказалось слабым и при нечаянном ударе о камни почти вышло из строя, превратив робота в несмышлёного ребёнка.
– О! Вижу! Вижу! Зашевелились!
Из сумерек вынырнули и стали со скрежетом подтягиваться к лавкам ещё два робота, разной конструкции, но одинаково дряхлых. Добравшись до места, принялись шумно рассаживаться вокруг Лота, одновременно что-то пытаясь сказать, отчего тихий вечер потонул в оглушительной неразборчивой какофонии звуков.
Единственной рабочей рукой Лот схватился за голову:
– Тихо, все, замолчали! Ухи перегорят от вашего гомона! Давайте лучше, по традиции, перекличка. Не сломались ли окончательно ваши мозги? Помните, как вас зовут? Так, Зум! Я тебя уже заметил, не мельтеши! Дальше. Бит?
Невысокий квадрат с длинными гибкими щупальцами и множеством хаотично мигающих на передней панели светодиодов потянул одну из своих конечностей вверх, что-то просвистев тонко в одной тональности. Разговаривать он не умел, но активно звуками и движениями показывал, что всё понимает. Его когда-то подвела навигация, он отбился от дорожников, ремонтирующих трассу, заблудился в незнакомой местности, доехал до свалки и так здесь и остался.
– Вижу, – Кивнул ему Лот, – Следующий. Матильда! Ты как, соображаешь ещё, в какую сторону двигаться?
Многоногий куб затрещал динамиками и запел низким басом:
– “Матильда, любовь моя..”
Первое время, оказавшись на свалке, он ни с кем не общался, на вопросы не отвечал, и только повторял эту песню на разные мотивы. Постепенно разговорился, и в основном вёл себя вполне вменяемо, но имя “Матильда” так и пристало к нему.
Резко прекратив пение, с некоторым возмущением произнёс:
– Обижаешь, Лот. Я вполне в адекватном рассудке. Сегодня высчитывал логарифмы.
– Отлично! Дважды два?
Матильда открыл рот для ответа и замер. Внутри него что-то затрещало. Запахло жжёной резиной. Из задней панели вверх потянулась тонкая сизая струйка дыма.
Зум пронзительно заверещал:
– У него мозг повредился! Горит! – Подпрыгнул и со всей силы врезался Матильде в район груди. Отскочил, как футбольный мяч от штанги, закатился под груду проржавевших железяк и бестолково завозился в них, пища на одной высокой
