его руку и отворачиваюсь.
Не хочу лишний раз даже вспоминать, что стало причиной моего плохого аппетита. Боль никуда не ушла. Просто я затолкала её туда же, где прятала всё, связанное с Артёмом, и подогнала ещё сотню бетономешалок, чтобы уж наверняка. Иначе я просто не выгребу. Надо забыть об этом и жить дальше. По-другому никак.
Север опять хватает меня за руки и смотрит в глаза.
– О чём ты думаешь, родная? – смягчается его тон.
– Тебе обязательно лезть мне в голову, Северов? Сам ничего не рассказываешь, а хочешь каждую мою мысль знать?
Жалею о своих словах раньше, чем успеваю договорить. Но слово – не воробей. Поджимаю губы и отвожу взгляд. Он тяжело глухо выдыхает и сильнее сжимает пальцами запястья.
– Что ты хочешь знать, Настя? – бомбит, не опуская глаз, цепляя мои.
Всё! – так хочется закричать, не просто сказать, а именно проорать это слово, но я ничего не отвечаю, продолжая кусать слизистую.
Я обещала ему не лезть. Обещала не спрашивать. И я обещала себе, что буду выполнять свои обещания. Набираю полные лёгкие воздуха, пока рёбра не начинают трещать, и с шумом выпускаю переработанный кислород.
– Извини, Артём. Я помню, что обещала не лезть в это. – слышу, как скрежещут его зубы. – И я не стану. Пока ты сам не расскажешь. Рано или поздно это всё равно случится. Пусть не сегодня, не завтра и даже не через год. Я умею ждать. И я с тобой на всю жизнь, Северов, так что всё равно когда-нибудь сдашься. – заканчиваю с лёгкой улыбкой, чтобы хоть как-то смягчить ситуацию.
– Ты меня, блядь, с ума сведёшь, Миронова! – отбивает с лёгкой усмешкой.
И вдруг мы резко замолкаем, перестав улыбаться. Понятия не имею, о чём думает Артём, но мне внезапно становится не по себе.
Миронова…
С этой фамилией я прожила больше двадцати лет, но сейчас она ощущается какой-то чужеродной, неправильной, не моей.
Вам знакомо это странное чувство безотчётной тревоги? Когда без какой-либо причины ощущаешь себя не в своей тарелке? Вот по неизвестной причине именно это сейчас происходит со мной.
– Насть, – пробивается в запутанные нейронные сети моего мозга голос любимого. Поднимаю глаза и смотрю в его внезапно ставшее очень серьёзным лицо, – после всего, что сделали твои предки, ты хочешь продолжать носить эту фамилию?
Раньше я часто задумывалась над тем, чтобы не быть Мироновой: дочерью известных и успешных адвокатов, наследницей элитной и прибыльной адвокатской конторы. Хотела быть просто Настей. Без статусов и обязанностей, без ограничений и условностей, без фальши и показухи. Но кем я тогда буду?
– И кем я буду, Тём? – шепчу едва слышно, потому что меня вдруг топит волной непонятной паники, и говорить становится чертовски сложно.
Опускаю веки. Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, притормаживая дробящее рёбра сердце. Парень ничего не добавляет, поэтому понимаю, что ждёт продолжения. Открываю глаза. Прячу эмоции и страхи за беззаботной улыбкой и отбиваю. –
