где и должна быть. – отбиваю тихо, но со стальными нотами и неумолимыми интонациями.
Артём косится на меня, а потом, щёлкнув поворотником, скатывается на обочину. Двигатель не глушит, но пересаживает меня к себе на колени и прижимается щекой к щеке, выражая поддержку.
– Спасибо. – говорю одними губами, и он коротко кивает.
– Что значит там, где должна быть, Анастасия?! И что это за мужик, с которым ты уехала?!
– Перестань кричать, пап, тебе нельзя волноваться. Этот "мужик" – мой любимый человек. Я не вернусь к вам.
– Какой на хрен любимый человек?! У тебя свадьба с Кириллом через…
Нет, он так и не понял. И вряд ли уже сможет.
Поэтому не позволяю ему закончить фразу. Пора прикрыть этот театр абсурда раз и навсегда.
Собираю всю свою силу, волю, сталь, уверенность и непоколебимость и вспарываю его слова жёстким холодным голосом:
– Хватит, отец! Никакой свадьбы не будет. Я думала, что в прошлый раз ясно дала это понять, но вы так и не захотели меня услышать! Я люблю Артёма! Я буду с ним, несмотря ни на что! Можете не принимать мой выбор, мне плевать!
Резко выдыхаю углекислый газ и сжимаю до скрежета зубы. Я готова бороться. Нахожу и до боли сжимаю пальцы Севера. Он зарывается лицом мне в волосы и сипит:
– Я люблю тебя, моя девочка.
Заряжаюсь его словами. Ради того, чтобы снова их услышать, стоило пройти через весь этот Ад. И сейчас я сознаю, что готова делать это снова и снова, лишь бы он был рядом.
– Если ты сделаешь это, то считай, для нас с мамой ты умерла. – выплёвывает родитель тихим хрипом и замолкает.
Знаю, чего он ждёт, но никогда этого не получит. Всё же у меня их гены, а значит, я тоже могу ничего не слышать и не видеть, когда мне это удобно. Так же, как и они.
Тёма напрягается, когда слышит эти слова. Чувствую, как у него за рёбрами начинает частить мышца.
"Предала так же, как и все остальные…"
"Я никогда никого не любил до тебя…"
Возможно ли, что его семья тоже отказалась от него? Когда-нибудь я это выясню, а пока…
– Тогда поставьте мне памятник и закажите службу! – отрезаю ледяным тоном и сбрасываю вызов.
Только теперь меня начинает мелко потряхивать. Руки дрожат. По щекам катятся слёзы. Сама не понимаю, отчего плачу. Я ведь знала, что так и будет. Если мои родители не могут вылечить воспалившуюся болячку на теле их идеальной и безупречной семьи, то просто вырежут её.
Но почему мне всё равно так больно и обидно от его слов?
– Плачь, любимая. Отпусти себя. Тебе станет легче, маленькая моя. Плачь.
Едва уловимый шёпот любимого мужчины врывается в меня свистящими снарядами и пробивает плотину. И я начинаю рыдать, хватаясь за его руки и плечи. Заливаю слезами и тушью серую ткань футболки. Громко всхлипываю и утыкаюсь носом в шею, вгрызаясь зубами в его загорелое плечо, чтобы не закричать в слух.
Артём не препятствует
