также, что мать его погибла, но почему и как – ему не было известно. Так бывает. Он видел, что у других детей были ещё и отцы, а у него была только бабушка. И он крепко любил эту женщину с грустными голубыми глазами и уложенными в шишку пепельными волосами и даже не представлял, что может быть как-то иначе.
Платон любил гулять вдоль речки. Бегал он, туда, конечно, не испрашивая бабушкиного разрешения. Ему нравилось ходить по поросшему жёсткой зеленой травой неровному берегу, кормить хлебом уточек и слушать их грустные отчего-то клики. А часто он садился на бугорок, спускающийся к мутной затянутой ряской воде и смотрел вдаль. Посидев так какое-то время, Платон поднимался и бежал во двор – ведь для ребёнка нет ничего важнее подвижных игр.
На этот раз мальчик, как обычно, отправился на речную прогулку. День был летний – теплый, но не жаркий. Серебристый купол неба раскинулся над городом, где было так много заводских труб, которые смотрели ввысь с какой-то угрожающей пустотой. Платон сел на бугорок. На другом берегу неширокой речки как раз стоял какой-то завод, но что он производил, Платон не знал. Серое, похожее на дракона, строение и пара-тройка дымовых труб влекли к себе. Было в этом безжизненном зрелище что-то манящее. Мальчик видел и красно-бурую стену с колючей проволокой над ней, видел огромную дыру, зияющую в одном из строений. И всё это волновало его, будило воображение, и та часть города представлялась шестилетнему Платону чем-то сказочным.
Он хотел, было, уже идти домой, но вдруг услышал:
– Эй, мальчик, иди-ка сюда!
Голос раздался у самой кромки воды, откуда-то сбоку. Оттуда к воде спускался густой лес камышей, и, предваряя его, росла невысокая ива. Голос звучал весело и звонко, и Платон подумал, что, должно быть, кто-то зовёт его поиграть. Однако зайдя за дерево, мальчик не обнаружил никого. Между тем, солнце припекало всё сильнее. Камыш ласково шуршал. Где-то негромко крякнула уточка, и следом за ней лениво тявкнула собачонка. В непосредственной близости от лица Платона прошелестела стрекоза. «Но кто меня звал?» – подумал мальчик, озираясь. Тихо. И с каждой секундой в него вливался покой. Платон прилег на корни ивы и стал смотреть, как колышутся длинные узкие листья, как ярко вспыхивает между ними солнце. И он заснул – сладко и безмятежно, как может спать только не отягощённый жизненными проблемами ребёнок.
8
Проснулся Платон на руках у бабушки. Она почему-то плакала и, прижимая к себе внука, причитала:
– Платоша, Платончик, маленький мой, родненький…
Платон удивлённо раскрыл синие глаза:
– Баб, ты что?
Бабушка только вытирала слёзы. Шелковый платочек, который она всегда носила на шее, сбился, причёска растрепалась, руки дрожали. Она то целовала внука, то непонятно за что начинала ругать.
– Нет, я так с ума сойду! Платон, негодник бессовестный! Что ты со мной делаешь?
–Баб, что я такое делаю?
–Ах, мой маленький… Я тебя потеряла. ищу-ищу – нет нигде. Мальчишки сказали, что ты сюда бегаешь. А здесь такое! Ах ты, Господи, какое счастье, что ты здесь оказался!
