Елена. Мы снимали квартиру, готовили вместе ужин, и таким образом в далеком Любеке на короткое время создавалась домашняя атмосфера, непривычно спокойная семейная жизнь. Затем у меня оставалось три дня, чтобы поработать с Броном, и я продвигался как никогда быстро.
Брон, абсолютно согласный с идеями моего отца, стремился как можно скорее познакомить своих учеников с произведениями великих композиторов, и уже в первый год обучения говорил: «Давай попробуем вторую и третью части Скрипичного концерта Чайковского». Первую часть этого концерта мы оставляли без внимания – она долгое время считалась вообще не играемой в XIX веке, – но вторую и третью он доверял мне, отчасти потому, что видел мои способности.
Он постоянно предлагал мне музыкальные произведения, в которых я мог продемонстрировать свою высокую технику. Это были композиции, подобные так называемым perpetuum mobile, – короткие пьесы с потрясающей скоростью, в которых скрипка не останавливается ни на секунду в течение трех минут и неудержимо мчится к финалу на 16-й и 32-й нотах. Для тех, кто в курсе: последняя часть концерта Чайковского, по крайней мере технически, не представляет проблем, и я справлялся – сначала «вечный двигатель» чешского композитора Новачека16, а вскоре и Moto perpetuo Паганини – два исключительных примера виртуозной скрипичной музыки.
Путь к Чайковскому, таким образом, оказался открыт, и после того, как я освоил части № 2 и 3, Брон позволил мне приблизиться к вершинам первой части. Удивительно, но я справился с этим довольно быстро и к десяти годам уже мог играть эту виртуозную первую часть, не сталкиваясь с большими трудностями, – полное безумие, оглядываясь назад.
Нет, я не критикую себя. С Броном я освоил самый широкий репертуар. Но всему есть предел. От Брамса и Бетховена Брон меня все же держал подальше. Наверное, учитывая мой возраст, он не хотел, чтобы я их слушал. Мой отец, возможно, придерживался другого мнения. Вероятно, он находил Брона слишком нерешительным – разве Хейфец и Менухин не играли Брамса и Бетховена в этом возрасте? Возможно, мой отец даже пытался заставить Брона двигаться более быстрыми темпами. Но тот оставался сдержанным. И сегодня мне думается, что не зря. Чтобы играть действительно «большую» музыку, нужно повзрослеть и понимать ее. У меня же был высокий уровень музыкального чутья, но я почти не разбирался в музыке.
А что касается Менухина…
Действительно ли его учителя дали ему концерт Бетховена, когда ему было десять лет? Сам Менухин в своих мемуарах пишет, что очень хотел сыграть этот концерт. Но разве это вся правда? Я мог бы предположить, что, скорее всего, за этим стояли его родители, а затем Менухин преподнес своим учителям их желание как свое собственное. В любом случае что-то во мне не желает принимать версию Менухина за чистую монету. В конце концов, кто в таком возрасте увидит то богатство мысли и опыта, которые Бетховен превратил в музыку?
Но, как бы там ни было, Брон поставил крест на Брамсе и Бетховене
Новачек Слава Эман (1911–1979) – чешский и чехословацкий музыкант, пианист, композитор, дирижер.
