сносит гайифцу, считай, полбашки. Бой продолжается.
Рейнхард, Ульрих и Отто, выстроившись маленьким клином, прорубались сквозь сине-зеленые шеренги упорно и неотвратимо. Полуторник Рейнхарда без устали обрушивал удар за ударом на всех, кто имел несчастие заступить полковнику путь. Защиты оружием сносились, как хижина на склоне каким-нибудь оползнем, неудачники валились с разрубленными шеями и отсеченными руками, их соседи, боясь остаться без поддержки, отступали, но еще не бежали.
После того, как бергеры, разметав завесу из пик, сошлись с имперцами в ближнем бою, те слабины все же не дали. Где могли – пускали в ход алебарды, бились шпагами и тесаками, кто-то и кинжалом пытался отмахиваться. Только в мясорубке, где строй то и дело ломается, а ряды бойцов перемешиваются, слишком многое зависит от силы и опыта каждого. С этим у «лосей» фок Варзов дело обстояло не в пример лучше, и сине-зеленые постепенно подавались назад, несмотря на численное преимущество, которое всё еще сохранялось за ними. Рейнхард даже не видел, чувствовал: еще немного, десятка два шагов, полсотни трупов – и вражеская баталия, исчерпав свой запас прочности, начнет рассыпаться, как сухой песок. Кончится, испарится боевой дух, благодаря которому «павлины» пока держатся как единое целое, и всё. Каждый будет думать только о своем спасении, а оно в бегстве, и побежит. Побегут… Но для этого надо еще немного постараться.
– Агмар-ррен!
Отто спотыкается о какой-то обрубок, но не падает, выравнивается. Секундная задержка, идем дальше.
Здоровенный павлинище, такому бы в первой шеренге встать, а он в середке болтается, пробует достать издали, руки-то длинные… Были. А этот, в измятом шлеме, таки исхитряется ткнуть, но доспех выдерживает, а второму тычку уже не бывать.
Впереди, совсем близко, золотится чужое знамя. Наземь тряпку! Не забыть бы потом подобрать, трофеи – вещь полезная.
И опять взмах, подшаг, удар… Ну наконец-то! За спинами всё еще дерущихся возникает пустота – вояки из задних рядов, уверившись в неминуемом поражении, ударяются в бегство. Лишившись поддержки, больше не подпираемые сзади, сдают и те, кто еще мгновение назад стойко сражался. Благо бежать теперь никто не мешает, дорогу не загораживает, несли бы ноги.
Паника – штука заразная: стоило начаться в одном месте, и вот стройные прямоугольники уже и соседних баталий один за другим превращаются в беспорядочные толпы, которые прямо на глазах рассыпаются в разные стороны. В заполошных, понятных без всякого перевода криках слышатся и страх, и злость, и отчаяние. Считай, здесь готово, если командиры разбежавшихся и соберут, то нескоро. Можно поднять забрало, оглядеться, перевести дух и созвать своих. Людей у Каракиса еще много, этих разогнали, так чего доброго, новые ударят.
– Отто, сбор!
Своим рогом Отто гордился не меньше, чем своей алебардой. Пожалуй, даже больше: умеющих должным образом трубить меньше, чем рубак. Возвестивший о передышке сигнал тут же подхватили остальные рога – так подхватывают первый утренний крик соседские петухи.
