вдруг подумал Феликс. – Что избавляет бедную девочку от кошмара, преследующего её и днём, и ночью…»
Неожиданная мысль не показалась странной. Теперь, после общения с Нарцисс, не показалась. Может ли глубокое, как у художницы, ощущение смерти настолько сильно повлиять на человека, так извратить его мировоззрение, чтобы в конечном счёте превратить в убийцу?
– О чём вы задумались? – тихо спросила Нарцисс.
– Насколько подробно Виктория описывала свои видения? – спросил Феликс, продолжая разглядывать маску.
– Достаточно подробно.
– Вы ведь не считали, что Виктория всё это выдумала?
– Конечно, нет.
– Тогда почему вас не было с ней четырнадцатого февраля? В день, когда Виктория должна была умереть.
Нарцисс шумно выдохнула, такого удара она не ожидала, и, после паузы, произнесла:
– Жестоко.
Комментировать очевидное Вербин не стал. Да, жестоко, но ему нужно было это спросить и услышать ответ. И увидеть реакцию ведьмы.
– Почему вы не спросили сразу?
– Я спросил, потому что из ваших слов сделал вывод, что вы должны были быть с Викторией. Обязательно должны были.
– Я хотела. – Нарцисс отвернулась и быстро смахнула слезу. – Это и есть моя ошибка, Феликс, я не подготовилась как следует. Я не узнала, где живёт Вика, а за пару дней до четырнадцатого февраля она перестала отвечать на мои звонки. У вас есть её телефон?
– Да.
– На нём вы увидите то же самое. – Нарцисс разблокировала смартфон и показала Феликсу экран с пятью десятками оставшихся без ответа вызовов. – Вика не хотела со мной говорить, а я не знала, как её найти. А теперь не знаю, как убедить себя в том, что не виновата в её смерти.
Красная маска приснилась Феликсу перед пробуждением. Однако этот сон, в отличие от истории со стариком, не был наполнен ощущением реальности происходящего: Вербин понимал, что видит сон, в котором он был экспертом-искусствоведом в крупном аукционном доме, и маска вызывала у него исключительно профессиональный интерес – Феликс внимательно её рассматривал, фотографировал, описывал короткими заметками в записной книжке, и даже когда маска неожиданно распахнула глаза и произнесла: «Однажды…», не испугался, а лишь уточнил в конце исписанной страницы: «Говорящая…»
После чего проснулся и долго лежал в кровати, пребывая между сном и явью, думая о чём-то и мгновенно забывая, о чём думал. Пока не сообразил, что разбудила его не распахнувшая глаза маска, а перезвон будильника, который не прекращался всё то время, что Феликс пялился в тёмный потолок, выдал короткое:
– Чёрт!
Подскочил с кровати и бросился в ванную – времени до встречи с Анзоровым оставалось впритык.
Сначала следователь хотел увидеться утром в понедельник, но Феликс напомнил о совещании, которое никак не мог пропустить, и услышал в ответ, что можно пересечься
