оказывается верной. Здесь все сырое, старое, стыки между камнями ненадежные. Лезвие кинжала входит легко, как в масло.
Кинжалы она тоже будет долго мыть, когда вернется домой.
Она держится за один кинжал, перебрасывает себя вперед рывком, вонзает второй. Но тот, первый, ей не вынуть, не поскользнувшись, и она скалится, сжимает зубы от злости.
– Торн!
Голос Молли сейчас звучит громом. Чем-то неправильным, каким-то нарушением. Она смотрит на него панически распахнутыми голубыми глазами и одними губами говорит:
«Молчи».
Он весь в пыли, его фиолетовая коса растрепалась, и когда он видит выражение ее лица, ему страшно. Даже ему.
Он должен сбежать сейчас. Сбежать и никогда больше не говорить с ней ни о чем.
Но… он кивает. И протягивает ей руку, держась за угол покатого коридора.
Его руки теплые, как вечера у костра. Он хватает ее руку так, как всегда делал на их представлениях. Надежно. Привычно.
А потом рывком помогает ей вылезти.
Они выбираются из колодца молча, Торн не помнит про брошенную шапку и тащит его за собой прочь. Они бегут прочь из этого квартала так быстро, как порой она не убегала от тех, кто ловил ее на воровстве. Бегут долго – она не знает, сколько. Торн приходит в себя, только когда чувствует, как пахнет свежими вафлями из забегаловки рядом.
Тогда она вспоминает, что ее уши торчат из волос, что любой может узнать ее. Но мимо них идут люди, окидывают их обоих взглядом, и… им все равно.
А потом она замечает, что у некоторых из них тоже есть что прятать от других.
– Ну и ну, – Молли возвращает ее в реальность, простонав откуда-то снизу. Он запыхался и не может отдышаться, упирается в колени, согнутый напополам. – Мне там… не понравилось!
Торн там тоже не понравилось. Но она признаваться не собирается.
– А зачем ты туда полез, Молли?
– Шутишь? – он выпрямляется, встрепанный и пушистый. – Ты влезла в какую-то дрянь, разумеется, я полез за тобой!
Она только скептично поводит бровью. Молли закатывает глаза.
– Послушай, Торн-без-фамилии. Я полезу за тобой в любую мерзкую яму. Куда угодно. Партнеры так и делают – вытаскивают друг друга.
– Я бы сама справилась.
– Ты со всем можешь сама справиться. И я могу. Только это не обязательно. Ты можешь на меня положиться. Всегда.
Торн отводит взгляд на вывеску, будто ей жизненно важно узнать, откуда же так пахнет. Будто это важнее. Разумеется, нет; но у нее нет слов для Молли. Она не знает, как на это отвечать, потому что все, что у нее на уме сейчас – что он хочет за эти слова получить.
Она должна чувствовать вину, наверное.
– Вафли будешь?
Молли моргает непонимающе. А потом пожимает плечами.
Говорят, пепельная сталь принимает лишь тех, кто готов проливать ею и свою, и чужую кровь.
Может,
