только нас двоих.
Сорочка продолжала сползать, и Хали, выгнув спину, отложила щетку, встряхивая своими длинными волосами.
– И?
– И я извинюсь за то, что сказал сегодня вечером.
Она встала; сорочка упала на пол. Затем нагая Хали поползла к нему по простыням, будто кошка.
– И?
– И я ненавижу эту игру. – Он отбросил книгу и стал ждать, зная, что совсем неубедителен.
– Ты любишь побеждать в ней. И? – Она остановилась, и в зеркале позади он увидел отражение ее округлостей.
– И я расскажу ей все о моих планах насчет Трунга.
Уж какие есть, подумал он, и я не сказал когда.
Она улыбнулась и придвинулась ближе, скользя вверх по его ногам, пока не легла ему на грудь, целуя в шею.
– Ты победил, – вздохнула она, словно смирившись, и с опущенными ресницами воззрилась ему в глаза.
Фарахи никогда не требовалось говорить ей, чего он хочет или как. Она читала его так же, как он читал свои книги, мгновенно откликаясь на каждое его прикосновение, как будто они были мужем и женой всю свою жизнь.
Они занимались любовью, пока не погасли свечи, давно забыв об игре, и спали как убитые.
Фарахи явились его безумные сны о смерти и разрухе. Проснувшись, как всегда, еще до пробуждения города, он покинул постель так, чтобы не потревожить любимую. Позже он сидел в одиночестве за одной из множества конторок в комнате, выходящей на восток, и записывал то, что увидел.
Разумеется, он снова умер. На этот раз он был старше, но еще далеко не стар, и по-прежнему правил островами. Над Северным морем разыгрался великий шторм со стороны Нонг-Минг-Тонга, невозможный и неестественный. Фарахи видел корабли, похожие на его собственные; друзей, ставших врагами, а врагов – союзниками. Но это было нечто зыбкое, невнятное и, пожалуй, невозможное. Наверняка всего лишь сон.
Просыпаясь после таких снов, он первым делом всегда думал о Хали и ее сыне. Он знал, что слишком сильно печется о них. Он дал ей слишком большое влияние, благоволил ее отцу гораздо больше, чем тот заслуживает, игнорировал своих жен и даже почти не спал с ними с тех пор, как появилась Хали. Несомненно, они шептались со своими семьями или слугами, и о его симпатиях знали все его враги. Ну и что?
В действительности его королевский статус был под защитой. У Фарахи две влиятельных жены, а у них – молодые, здоровые сыновья. Его флот вышколен и наконец-то с подобающим жалованьем и менее коррумпирован, чем когда-либо при его отце. В Шри-Коне осталось мало тех, кто осмеливался противостоять королю открыто, и ни один из островов не осмеливался бросить вызов Шри-Кону. И все же Фарахи мало что мог сделать, кроме как держаться за власть, а многочисленные проблемы островов продолжали обостряться.
Наглость Трунга о многом говорила. Старик терял разум – либо и правда самонадеянный, как думала Кикай, либо располагающий друзьями и планом. Не секрет, что многие вельможи Шри-Кона ненавидели сыновей Алаку и их столетнее правление. Возможно, местные царьки взбунтуются,
