зубы. Ещё и ружьём, что ему отдал Александр Николаевич, махнул. Шутник.
Солунай поёжилась. Дюжину лет назад она обожала страшные сказки, что рассказывали воспитанникам старухи. Особенно много сказок знала Айару. Слушать её можно было вечно. Про Кудая и Эрлика, про злых духов алмысов, про диких гаруд, людских шаманов и нижний мир. Но сейчас ей всё чаще начинало казаться, что сказочного в этом ничего и не было. А вот пугающего, наоборот, в избытке.
– Только не говори, что ты влюбилась в директора, – прожурчал Бануш, мастерски владевший голосом. Скажи это кто-то другой, и мигом бы узнал, какая тяжёлая рука у Солунай. Но сейчас она молчала, только ещё внимательнее вглядывалась в тропку. В её очках совсем ничего не видно, хоть плачь! Впрочем, если плакать, этого тоже не будет видно. Снаружи. Хорошие очки, зря она про них так.
– Найка, ты чего? – испугался Бануш, когда она споткнулась из-за пелены слёз. Ладно, хоть о простую корягу. – Я же пошутил просто, не обижайся! Я переживаю за тебя, понимаешь. Тебе нужно его остерегаться, мне правда так кажется.
– Эй, бездельники, чего встали как Красные Ворота? – грубовато окрикнул их тот, кого стоило остерегаться. – Идите-ка быстрее!
Солунай поспешно подняла нос повыше, позволяя холодному ветру высушить щёки. А глаза всё равно оставались скрыты. Впрочем, даже если бы Александр Николаевич и заметил что, никогда бы не сказал. Такой уж он был человек.
– Так, Бануш, давай сюда ружьё. Солунай, принимай Аэллу, – начал командовать директор, едва они подошли ближе. – Видели?
Ребята посмотрели на землю и синхронно кивнули. Среди жухлой травы виднелись отчётливые следы, которые причудливо извивались поперёк тропы.
– Кто из вас, паршивцев, не дал Катеньке в спячку впасть, ну? – спросил Александр Николаевич сердито и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Солунай, за Аэллу отвечаешь головой. Тебя Катя не тронет. И давайте скорее.
Солунай едва заметно вздрогнула при упоминании головы, а вредный Бануш ещё и подмигнул, мол, я же говорил!
Но при этом она была страшно благодарна директору за то, что отвлёк их от разговора, а её ещё и от тяжёлых мыслей. Полагать, будто он и впрямь опасается Катеньки, было весьма наивно, но они оба с Банушем сделали вид, будто поверили. Целее будут.
Солунай покрепче обхватила тёплый свёрток и против своей воли заглянула в него. Просто чтобы убедиться, что не навредила гарпии.
Спавшая до этого момента девочка открыла тёмные и блестящие, как вороний глаз, глазки и сонно моргнула. Сердце Солунай дрогнуло. Пусть гарпия подрастёт и лицо её станет жёстким, будто выточенным из дерева, младенцем она была прелестным. Даже думать о том, каково было её родителям расставаться с малышкой, не хотелось. Знали ли они, что тут Аэлла будет в безопасности, или просто пытались спасти дитя, не веря в это? Будут ли они искать её потом? Будет ли она ждать этого?
Солунай говорили, что большинство приютских
