ждали (часто на повышенных тонах) не столько достоинства и недостатки самого текста, а скромное участие в нем комментаторов, то есть нас с Поэтом. Развернувшаяся полемика бросает тень не только на наш профессионализм, но и, не побоюсь этого слова, на нашу честность в отношении оригинального текста.
Так некто проф. Бв. Х. с ехидцей замечает, что «остается только гадать, какая часть текста осталась без изменений, а за какую нам стоит благодарить богатое воображение наших любезных комментаторов». Нонсенс! Будто мне, главному скриптору гильдии, есть какая-то надобность фальсифицировать исторический документ!
Столь же нелепы призывы некоторых ученых мужей (назовем их так с некоторой скидкой) считать текст подделкой древнейших времен, т.е. апокрифом, так как факты, упоминаемые в нем, видите ли не вяжутся с общепринятым каноном утраченных «Склепов». На эту глупость даже отвечать нет нужды; достаточно провести небольшой сравнительный анализ книги и известных частей, дошедших до нас в списках, чтобы все вопросы отпали сами собой.
Многие хулители обвинили наши комментарии в избыточности и частной неуместности, мол, без доброй половины из них вполне можно было обойтись. Вероятно, они предпочли бы суховатую энциклопедию, перечень имен, дат и географических названий. И это напрочь противоречило бы самому духу книги, которым, надо признать, я начал проникаться.
Глава гильдии, к сожалению, проявил слабохарактерность и поддался на уговоры доморощенных склеповедов. Не так давно он прислал письмо в котором, довольно мягко, уведомил нас, что повторения скандала, случившегося с первой частью, необходимо во что бы то ни стало избежать, и поэтому он пришлет двух профессоров «облеченных его безграничным доверием», чтобы они «оказали посильную помощь в редактуре и комментировании романа». Другими словами, нас вежливо просят отдать книгу двум снобам из гильдии, чтобы они правили ее в соответствии со своими стереотипными представлениями о пристойной литературе, отдать и забыть о ней.
В связи с этим, продолжать работу в вилле у озера может быть небезопасно и, возможно, в скором времени нам придется поменять место дислокации. А пока мы спешим подготовить к печати вторую часть, пока книгу не отобрали стервятники из гильдии. Времени у нас не так много.
***
В адаптации старинных книг на современный манер принято идти одним из двух путей: стремиться быть максимально точным, даже в ущерб увлекательности, или беззастенчиво купировать текст в угоду собственному эстетическому вкусу (этим, например, грешит ханжа Елейн, опусы которого пестрят сносками «Далее идет неприличное слово», «Здесь я опускаю омерзительный эпизод», «Слишком грубая фраза не заслуживает места на этих страницах» и так далее).
Право же, я предпочитаю творческую свободу, но только в сочетании с уважением к автору оригинала. Скрупулезно повторять за ним слово в слово, мучительно воспроизводить все лексические и грамматические особенности мертвого языка в надежде уловить пресловутый «дух времени», тоже занятие малопродуктивное. Да хоть напяль на голову древний рыцарский шлем, хоть ешь только то, что ели тогда, живи на сквозняках и не используй туалетную бумагу – текст от этого лучше не станет. Поэтому я предпочитаю нечто среднее и гармоничное.
Передать дух подлинника в современной интерпретации – задача настолько грандиозная, что попахивает либо святостью, либо юродством, а я, по своей незначительности, не смею претендовать ни на одно из этих качеств. Поэтому я просто делаю то, что в моих силах. Я предельно точен во всех фактах, и если я иногда позволяю себе добавить зрелищности в сцену или использовать пышную фразу, то перевирать текст или выбрасывать его куски меня не заставишь ни под каким предлогом.
Это приводить нас к проблеме палимпсестов, бездарно переписанных каким-то анонимным цензором отрывков. Их не так много, но сам факт, что нам достался уже кем-то искалеченный текст, не может не насторожить. Святая Церковь очень заинтересовалась этими местами; недавно пришло письмо с такой знакомой печатью, с требованием немедленно передать рукопись местному церковному интенданту. Мы не ответили ничего, ведь сам тон письма был оскорбителен, но меня беспокоит, что в последнее время за окнами шныряют какие-то тени, и атмосфера становится все более гнетущей.
Касаемо академической травли первой части, так взволновавшую Ученого, то я ее полностью принимаю; я уважаю сухую, беспощадную ярость, пусть даже проявленную в таком пустячном деле. Что же до Ученого, ах, мой бедный Ученый… С возрастом в человеке накапливается так много знаний, нежности и глупости, что не использовать их, пусть даже в качестве комментария к чужой книге, было бы просто расточительством. Признаюсь, я не ожидал от этого безобидного старика такого бунтарства, такого упорства в желании довести перевод книги до конца. Ну и ну! Естественно, я с радостью присоединяюсь к его восстанию против гильдии, и мы закончим книгу, прежде чем нам смогут помешать. Ведь под внешне сумбурной, неряшливой поверхностью этой книги прячутся
