у прохожих. Какой-то старик с жидкой бороденкой сунул цветную тряпку прямо под морду коню, приговаривая про сычуаньский шелк, и Бархат снова захрапел, заплясал на месте.
Конь выражал чувства прямее хозяина. Сун Цзиюй потрепал его по шее, успокаивая. Может, и зря он был так груб с Ма и остальными. Но как же не хочется снова погружаться в этот котел человеческой мерзости, будто не хватило в столице…
«Вот поэтому ты и здесь, – сказал себе Сун Цзиюй. – Мнил себя чище всех, не захотел ручки замарать, даже ради…»
Он отмел неприятную мысль и выпрямился в седле.
– Господин магистрат уже бывал в Чжунчэне? – спросил секретарь, поравнявшись с ним. Как бы высоко он ни задирал полы, чавкающая грязь забрызгала его до колен. – Последние лет двадцать тут неказисто, что и говорить! А все эти – из соседнего уезда!
– Какие эти? – поинтересовался Сун Цзиюй.
– Крестьяне! Вонючие сукины дети из Тяньчжоу! – секретарь сплюнул так яростно, будто говорил о личных врагах, а не о дальних соседях. – Собрались и продолбили дорогу через скалу! Император был доволен, велел продолжать, даже выделил на строительство солдат с порохом! Но как же мы?!
Поняв, что его жалобы звучит слишком путано, он перевел дух.
– Там, за храмом Небесного спокойствия, наша река Чжэнхэ. Двадцать лет назад вы бы уже отсюда увидели паруса, столько лодок приходило! Наш торговый путь был для южан самый удобный. Само собой, и город процветал… Но теперь появилась другая дорога, через Тяньчжоу. И плакала местная торговля. Такое огорчение, такое огорчение!
Сун Цзиюй вздохнул. Когда-то давно этот город был столицей империи Си, а теперь – грязь, неприятные люди, мелкие дрязги. Наверняка ему уже завтра принесут какое-нибудь дело о том, как один сосед у другого колесо от телеги украл…
Сун Цзиюй усмехнулся: «Что бы ты сказал мне, Лун-гэ? Позлорадствовал бы? Изобразил сочувствие? Лучше не представлять…»
– Далеко еще до управы?
– Нет-нет! Вот сюда, надо свернуть на Львиную улицу, и мы на месте. Здание старое, потолки кое-где текут, но если велите, мигом наймем плотника! В ваших покоях, конечно, все по высшему разряду… Только вот успели ли прибрать… Вас так рано не ждали, вы понимаете. Господин Ма важный человек, у него суда, лавки, он один из немногих, кто остался в Чжунчэне, заботится о нас, как родной отец… Все думали, что вы сперва изволите отобедать с ним.
– Не изволю, – равнодушно откликнулся Сун Цзиюй. Они повернули, и взгляду открылась управа.
Она ничуть не отличалась от всех управ, что ему приходилось видеть: те же ворота с барабаном, ударив в который, любой мог потребовать справедливости, тот же двухэтажный судебный павильон на северной стороне, те же флигели с различными службами. Во внутреннем дворе росла пара чахлых деревьев и стояли щербатые от времени каменные фонари, между плитами дорожки пробивалась трава.
Служащие управы, секретари в форменных одеждах и шапочках, стражники в плоских шлемах стояли,
