я тебе устрою дом! – орёт трубка. – Ты у меня под трибунал пойдёшь! Немедленно явиться в расположение части!
3. Пятьдесят первый
– Чё за шухер? – спрашиваю я дневального, заявляясь в расположение части.
– Какой шухер? – хмурится он, пытаясь припомнить моё лицо. – Ты в увольнении что ли был? Или командировочный?
Заметив орден и медаль на парадке, он внимательно их рассматривает.
– А-а-а, с Афгана, да? После ранения?
– А где комвзвода? – интересуюсь я.
– В канцелярии. Но это, я не советую. Он чё-то сегодня злой, как собака. Глотку тебе перегрызёт. Сука, на тумбочке стоять заставил…
– Ага, понял, – киваю я. – Спасибо за предостережение. А Зденек здесь?
– В каптёрке торчит, – отвечает дневальный.
– А Вован Борисов?
– Не знаю, – вмиг напрягается он. – А чё ты расспрашиваешь? Иди, да сам посмотри.
– Как это «не знаю»? – выныривает из двери белобрысый Вован. – Сучило, ты чё не знаешь, кто где находится? Щас комвзвода стукану.
Он ржёт и протягивает мне руку.
– Здорово, корефан!
– Здорово, Вован. Держи дачку с воли.
Я отдаю ему дипломат.
– Ты сам сучило, в натуре! – огрызается дневальный. – Я Стачилин, запомнить не можешь?
– Красава, Брагин, – оживляется Вован и, колыхнув дипломат, прислушивается к тонкому стекольному перезвону.
– Сучилин! – раздаётся грозный рык.
Из каптёрки выглядывает старший прапорщик Зданевич. Он же Зденек.
– Ты дневальный или хер с горы?! Сейчас ещё три наряда схлопочешь! Ну-ка, встал смирненько. Вот так, молодец. Так и стой. Брагин, иди сюда! Заходи в каптёрку!
На этот раз я прихватил пять посылторговских сотен. Но отдавать не тороплюсь, пока вручаю лишь бутылку вискаря. А дальше видно будет.
– Вернулся, значит, блудный сын? – усмехается он, принимая подношение, как нечто само собой разумеющееся.
– Не знаю пока, Василий Гаврилович. Командир взвода звонил. Орал, как потерпевший, но для чего меня вызывает не объяснил.
– Так его железным членом отымели, заорёшь тут. Причём чуть ли начальник погранвойск его выдрал. У него боец в части вообще не появляется, а он в х*й не дует. Это как называется? Он прибежал, жопа дымится, глаза, как у рака. Где, говорит, мать вашу, Брагин и кто это такой вообще? Я отвечаю, мол, есть у нас такой солдатик, но он по личному распоряжению товарища председателя на особом положении. А он на мне давай злобу вымещать. Говно, а не человек. Так что, давай, бери вазелин и иди, пока он нас всех уставом не за*бал.
– Я ему тоже бутылочку принёс. Как думаете, отдать?
– В жопу ему эту бутылку засунуть. Водку-то он с удовольствием жрёт, да вот только тут случай особый, так что не знаю, что тебе делать. Давай, переодевайся в хэбэ и иди уже.
– Не, я тогда прямо так, в парадке, – говорю я, показывая на награды. – Я ведь только прибыл, так что нормально.
