местом остался доволен, и против Медведева не возражал, но кто знает, что будет дальше. Сейчас очень многое будет зависеть от Суслова. Вернее, от продолжительности его жизни.
– Ну что, я пойду к Андропову?
– Давай, – озадаченно отвечает Гурко, и я представляю, как он раскладывает пасьянс, но вместо игральных карт перед ним лежат фотографии членов и кандидатов в члены политбюро.
– Разрешите, Юрий Владимирович?
– Заходи, – кивает он.
Я иду по большому, внушающему уважение кабинету. Я тут уже бывал, ещё в бытность Черненко. Светлые деревянные панели, длинный стол, мягкий ковёр, графин с водой, лампа с зелёным абажуром, как у Ленина. Строгая советская роскошь, призванная вызывать дрожь у всякого, попавшего сюда.
Андропов показывает на стул у приставного стола, и я послушно присаживаюсь.
– Егор, ты с ума сошёл? Зачем поссорился с Леонидом Ильичом.
– Я в принципе не планировал, – пожимаю я плечами. – Под горячую руку попал.
– А что ты ему сказал?
– Сказал, что Романов приведёт нас в тупик и не сможет провести нужные нам реформы.
Андропов снимает очки и внимательно на меня смотрит.
– Ты что про НЭП говорил и про частную собственность? – спрашивает он после паузы.
– Нет, конечно. До этого не дошло. Да и… зачем…
Повисает тишина. Я рассматриваю белые присборенные, как в театре шторы.
– Я думаю, тебе надо не мелькать и отсидеться, не высовываясь.
– Я тоже так думаю, – киваю я. – Да, я и не против. У меня дел с «Факелом» столько, что в шапку не соберёшь. Помотаюсь по командировкам в ближайшие пять месяцев. Это организации на пользу пойдёт.
– Почему пять?
– Так в конце января, думаю, начнутся перемены. Вы же не передумали, Юрий Владимирович?
– Какие перемены? – хмурится он.
– Я полагаю, что сейчас Брежнев никуда не уйдёт, потому что с Романовым у него вряд ли получится.
– Почему? – по старой гэбэшной привычке прищуривает глаза Андропов.
– Я боюсь, в ближайшее время в Ленинграде произойдут серьёзные разборки криминала, как в Грузии были, помните? И помните, что руководителю республики за это сделали? А в Ленинграде у нас и диссидентов много. Боюсь, они тоже могут выкинуть какой-нибудь фортель, чтобы подмочить репутацию первому секретарю. Впрочем, с этим я ничего не могу поделать.
Андропов смотрит холодно и твёрдо. Он, безусловно, понимает, куда я клоню. Криминальную бучу я устрою довольно легко, а вот провокации диссидентов и «врагов народа» не по моей части, это ему самому придётся организовывать.
– А ещё ведь и голоса вражеские могут обо всей этой грязи на весь мир раструбить.
– Могут, – соглашается Андропов. – Но для репутации товарища Романова это было бы крайне скверно.
– Ещё бы. Эта история была
