Первым делом, конечно же, шла родословная. До двенадцатого колена. Если ее можно было установить. Царевича интересовало только наличие близкородственных связей и откровенного инцеста.
Следом располагалась своего рода медицинская справка. Крайне скудная из-за закрытости подобных сведений, поэтому туда заносились и критические проблемы со здоровьем ближайших родственников. Так же, само собой, только то, что было на виду и что не утаить. Чтобы иметь возможность выявить общие и явные для семьи проблемы.
Потом – устный портрет.
Подробный настолько, насколько это возможно. Внешность, характер, наклонности, привычки. Как самой девицы, так и ее родителей с дедами да бабулями. Он вообще не вырывал девушек из контекста среды обитания. Тут и сведений бы получалось крайне мало, и определенная близорукость оценок выходила. Ведь большое видится на расстоянии.
Ну а в самом конце лежала краткая выжимка династических последствий брака. В формате этакой бухгалтерской ведомости: с левой стороны вписывались позитивные последствия, с правой – негативные. И как правило, слева было пустовато…
– Чем я занимаюсь… – произнес тихо царевич с каким-то опустошенным видом.
– Вдумчивым выбором жены, – ответила Арина, которая нередко выступала его помощником во время таких вот работ из-за своего таланта замечать детали. Ну и мышления, типичного для местных, без которого было бы тяжко. Все-таки парень был продуктом другой эпохи и многих очевидных вещей в упор не замечал.
– Словно товар на торговом ряду выбираю. Тошно.
– Такова жизнь… – развела руками кормилица, которая уже несколько лет была при Алексее руководителем разведки. Его личной разведки, которая, впрочем, активно пользовалась ресурсами отца.
– Миледи, – произнес царевич, назвав Арину первым пришедшим в голову словом в порыве желания сменить тему, – народ еще не сочинил про меня никаких песен?
Она даже как-то растерялась и от обращения, и от вопроса. А потому прямо зависла, лихорадочно соображая и пытаясь, видимо, выудить из памяти хоть что-то.
– Что, неужели ничего?
– Я ничего о таких песнях не слышала.
– Жаль… жаль… Значит, просто ругают тихо по углам. Скучно.
– Народ всегда и всех ругает, – осторожно ответила Арина.
– Всех? Миледи, отчего же всех? Впрочем, это неважно.
– Миледи? Ты раньше меня так не называл. Это что-то значит?
– А как мне тебя называть? Кормилицей? Можно. Но это не соответствует твоему текущему положению. Просто по имени? Да. Но это просто имя. А кто ты? Мне кажется, миледи звучит весьма подходяще.
– Не по-нашему как-то.
– Так и есть. Доводилось мне слышать об одной даме – верной и деятельной помощнице кардинала Ришелье, – честно соврал Алексей. – Почему бы и тебя так не назвать? Не титул, но близко. В конце концов, титул я тебе сделаю. Уговорю отца. А это так – авансом.
– Кардинал Ришелье? – нахмурила лоб Арина. – Это француз, кажется. Я краем уха о нем слышала.
– Так и есть. Француз.
– Он ведь давно умер.
– Не так уж и давно. Всего полвека назад. Хороший был человек. Многое сделал для Франции, приумножив ее славу и успех. Впрочем, народ его по-своему примечал. Как там… хм… У нас в стране на каждый лье по сто шпионов Ришелье, мигнет француз – известно кардиналу. Шпионы там, шпионы здесь, без них не встать, без них не сесть. Вздохнет француз – известно кардиналу… – продекламировал царевич фрагмент песни из советской экранизации Дюма. – М-да… как тебе песенка?
– Пошлая, – добродушно улыбнулась Арина. – Неужто про себя тоже такую хочешь?
– Ему тоже, говорят, не нравилась. А по мне – так почему нет? Или ты скажешь, что разведка – дело пустое?
– Я?! – неподдельно удивилась Арина.
– Вот и я про то же, – искренне ей улыбнулся Алексей. – Ты подумай. Надо прикинуть, какие песенки про меня и батю запустить среди людей. Не такие пошлые, конечно. О том, какие мы молодцы. Пусть и в шутливой форме.
– Подумаю, – серьезно кивнула новоявленная миледи.
Царевич благодушно улыбнулся ей. Перевел взгляд на папки с досье. И скривился.
– Веришь? Тошно. Словно кобылу на торгу выбираю, а не жену. Видеть их не могу.
– Главное, действительно кобылу не выбрать, – смешливо фыркнула Арина.
– Это да… и чтобы отец не сговорился ранее. А то он может. И весь мой труд коту под хвост пойдет.
– Он к тебе
