падеж скота…
И вот однажды (отец был в отъезде) мама зашла в контору, а все на нее глядят как-то странно.
Газета «Правда». Накануне эпохи жесточайших репрессий
Так вот, вошла она в контору, а люди на нее как-то странно глядят. Возникла пауза. А потом кто-то молча дает ей газету «Правда». Что такое, в чем дело?
На первой полосе за подписью «И. Сталин» напечатана статья о совхозе «Степной», о падеже скота, названы четыре фамилии тех, кого надо отдать под суд за этот падеж, и среди четырех – отец. Мама попросила дать ей газету, якобы для того, чтобы свернуть «козью ножку» (самокрутка из обрывка газеты, набивают махоркой, похожа на папиросу, но сворачивают конусом).
Пошла она домой. Леночка с няней спали, когда приехал отец. Она все это время думала: лишь бы он пришел сначала домой, а не в контору… Было уже поздно, когда отец вернулся, в конторе не было никого, и он отправился домой.
Отец сильно замерз в дороге, было холодно, дождь и ветер, а он скакал на лошади, иначе нельзя было – грязь непролазная. Мама вынула горячие щи из печки, накормила его, но ничего пока не говорила про газету. А через некоторое время дала ему прочитать ужасную статью.
Дело завертелось. Вскоре из Воронежа приехал следователь, пришел и к ним, потом опросил весь совхоз. Но никто об отце ничего плохого не говорил, объясняли, что кормов к его приезду в совхозе уже не было, и это не его вина, а результат халатности предыдущих начальников.
Особенно интересовался следователь маслозаводом, побывал там, спросил, не брал ли отец или кто из его семьи себе масла.
Но мама никогда туда даже не заглядывала, а масло (топленое) покупала в сельпо, ходила туда пять километров пешком. Отец же тем более не за маслом туда наведывался, а только по делу. Директор и сказал, что ни мать, ни отец даже порога масло-развесочной не переступали, масла никогда не просили и никогда ничего не брали.
Однако на самом деле вообще-то многие начальники разных рангов приходили туда поживиться маслом (голодное время!), и их там называли «долгоносики» – за то, что они «нос совали в масло-развесочную».
Потом был суд. Все свидетели говорили о честности отца. Приговор ему вынесли – шесть месяцев принудительных работ по месту жительства, то есть в Москве. Хорошо, что это был не 34-й и не 37-й годы.
Принудительные работы отец отбывал на кожзаводе, в цехе обрядчиков, то есть обряжал коровьи шкуры, отскабливал их ножом и отмачивал – очень грязная работа (кажется, на Сколковском шоссе). Но начальник цеха заметил его трудолюбие (отец всегда был трудоголиком) и перевел в свои заместители, ведь отец был по тем временам неплохо образован, писал без ошибок, хорошо считал. Ведь он успел окончить три класса реального училища в Очакове (из семи). Это тогда считалось хорошим образованием. А страна была тогда в массе своей неграмотна, например моя бабушка Прасковья Григорьевна Тюрина (по мужу, Свешникова по первому мужу и Орлова по рождению) ставила крестик вместо подписи,
