Святу показалось, что он снова влюблен и что ему наконец ответили взаимностью.
«Так вот каково это», – подумал он, и эта мысль отозвалась болью во всем теле.
Если бы мог, усмехнулся бы, но воск, залитый в рот, стянул губы. Отринул Бога, поддался тьме, готов спуститься в глубины Нави, но так и не ощутил человеческой любви. Мертвая мать признала только Златослава, ведьма, взявшая его на поруки, вообще не ведала, что такое любовь, Гореслав видел в нем только средство для достижения собственных целей, а она…
Из ноздрей вырвались облачка пара.
Он знал, что такое боль, и мог с уверенностью сказать, что сердце всегда болит сильнее всего.
Они остановились у реки. Духи входили в ее воды, она поглощала их, уносила в иной мир.
Ведьмы выстроились в ряд, Старшая вышла вперед и сказала:
– Иди вдоль реки и придешь куда следует. Не оглядывайся, не говори, отринь людское. Но помни имя свое, ибо оно – единственная нить, связывающая тебя с Явью. Забудешь имя – сгинешь, пропадешь среди немых и забытых. Память нужно хранить бережно. Ты жив, пока тебя помнят. Ступай, Святослав, найди то, что ищешь, и возвращайся.
Еще раз взглянув на огромную луну, прекрасную, недостижимую, Свят позволил ее лучам коснуться лица, развернулся на каблуках и пошел вперед. Снег скрипел под ногами, незамерзающая река ревела по левую руку.
Не оглядываться. Не говорить. Отринуть людское.
Будет ли кто-то его помнить? Будет ли помнить она?
Вскинув подбородок, он сжал рукоять серпа и сделал шаг в темноту.
Глава 4. Варна
Когда в последний раз удавалось так хорошо выспаться, Варна не помнила – вся ее жизнь состояла из изнурительного пути, коротких ночевок в убогих ночлежках и, конечно, охоты. Простой люд Мрачному Взводу не помощник – их боятся, недолюбливают, но вызывают, как только в подызбице заведутся черти.
Благодарность Светланы и Василия пришлась как нельзя кстати – удалось и ноги согреть, и одежду высушить. Таких мягких перин Варна никогда не видела, уснула раньше, чем голова коснулась подушки. Обычно ей снились чудные сны, иногда кошмары, но в эту ночь была лишь темнота.
Проснувшись, она посмотрела в окно, увидела, что солнце уже поднялось над горизонтом, и резко села. Неужели спала так долго? Принюхалась – пахло свежим хлебом и закваской. В животе заурчало. Когда она ела в последний раз? Ах да, вчера в доме Ефима. Отличная была душенина. От воспоминаний рот наполнился слюной. Если не поест – сожрет кого-нибудь из местных.
Варна почувствовала неприятное жжение и, оттянув ворот рубахи, заглянула под нее.
На светлой коже проступили черные вены. Видеть похожее ей доводилось не раз – когда Дарий начинал сохнуть, черные ветвистые линии появлялись на его шее. Варна мысленно выругалась и попыталась
