с усилием перевел дух, и вытер рукавицей выступившую испарину.
– Все, братец, теперь нам не по пути. Ты остаешься здесь, а я, пожалуй, домой пойду. Заждались меня, поди, уже. Спасибо тебе, брат, за обувку, за спиртик тоже спасибо. Ты не серчай на меня, коли что, сам ведь виноват. Ну, все, бывай. Не поминай лихом.
Окоченевшее тело с глухим стуком покатилось в неглубокую яму. Раньше она была глубже, но сейчас была уже наполовину заполнена отлично сохранившимися в холоде телами в заляпанном кровью зимнем камуфляже. Да вон того, крайнего, видать, уже драл кто-то. Близко стали твари подходить, близко… Непорядок.
Запрокинув флягу, он допил остатки спирта, выдохнул, хрюкнув, и, пару раз встряхнул емкость, проверяя, не осталось ли еще жидкости. Ничего не услышав, он с сожалением отправил флягу вслед за телом, и, нетвердой походкой, отправился назад.
Где-то поблизости глухо ухнул филин.
– А, это ты. Ну, пойдем. Проводишь меня.
Когда филин появился в первый раз, Захар не на шутку струхнул. Видано ли? Дикая птица вслед за человеком с дерева на дерево перелетает. Прижав приклад к плечу, он долго выцеливал птицу, но, так и не обнаружив ее, плюнул. Ухает, да и ухает. Филин ли это вообще? Захару хотелось думать, что филин.
Он брел по темному лесу, бормоча что-то себе под нос, громкое уханье сопровождало его, раздаваясь то с одного дерева, то с другого.
– Ухает он. Ухай, ухай. Вот возьму, и стрельну как-нибудь. Доухаешься. Ага. Может. Не сегодня. Но – стрельну. Обещаю. – птица замолкла.
– Что, испугался? Да ладно, не боись. С тобой веселее пока. Пока. Но имей в виду…
Бормотание становилось все невнятнее. Один раз он свернул с тропы, чтобы проверить силок. Силок оказался сорванным, и он, ругаясь, побрел дальше.
– Ухают, силки срывают, трупы едят. Совсем распоясались. Забыли, кто здесь хозяин?
Лес расступился, и он вышел на большую просеку. В центре просеки, огороженный высоким частоколом, стоял большой, крепкий деревянный дом. Из трубы вился дымок.
Толкнув воротину, он оглядел двор, и удовлетворившись увиденным, направился за дом, сразу как-то выпрямившись, и протрезвев. За домом он стянул с головы драный треух и тихо сказал.
– Ну, вот я и дома, девочки. Не скучали?
Он стоял, и смотрел на два грубо сколоченных креста. «Прокофьева Анна Дмитриевна 22.09.1990 – 26-03-20XX». «Прокофьева Дарина Захаровна. 11.07.2016 – 26.03.XX»
Филин ухнул в последний раз, и затих. Пошел снег. Крупные, белесые хлопья ложились ему на плечи и на непокрытую голову. Он стоял, ничего не замечая. Так продолжалось некоторое время, пока, где-то вдалеке, ему не послышался какой-то шум.
Обойдя дом, он стал у ворот, и прислушался. Да нет, вряд ли. Хотя…
«Егоров! Его-о-о-ро-о-ов! Его-о-ро-ов!».
– О!
