style="font-size:15px;"> Вита
Ирен уверена: в ее библиотеке есть книга Жермен Тийон о Равенсбрюке. Теперь, когда они с Ханно остались одни, она снова полюбила свои книги. До развода она прятала свою внушительную библиотеку о нацистских репрессиях в каморке под лестницей, обустроив там себе рабочий кабинет. Мужу сказала, что разбирает дела архивных фондов военного времени. Он не проявил ни малейшего любопытства. Это хотя и облегчило жизнь, но все-таки задело ее. Должно быть, Вильгельм считал, что работа для женщины – дело второстепенное, средоточие ее жизни – домашнее хозяйство. Она опасалась, что, когда появится на свет их первый ребенок, он заполнит собою все, что еще оставалось от ее независимости. Ей понадобилось немало времени, чтобы решиться стать матерью. Работа занимала все больше и больше места и в жизни, и в мыслях. Ирен даже представить не могла, что откажется от нее. Втайне она читала все мыслимые документы о Второй мировой войне, пользуясь рабочими командировками Вильгельма, чтобы самой съездить в Кассель или Геттинген и запастись нужными трудами в библиотеках. Иногда ночевала в отелях, вечерами гуляя по улицам, подолгу стоя на террасах биргартена и наслаждаясь атмосферой студенческого городка. В ней снова оживала свобода поступать как ей вздумается, следуя своим порывам, не уступая желаниям другого. Шла на последний сеанс в кинотеатр, чтобы посмотреть итальянский фильм, читала при свете солнца, удобно усевшись на ступеньках музея. Ловила призывный взгляд незнакомца, и засыпала, возбужденная своим положением путешественницы-чужестранки, убаюканная городским гулом. На следующий день чувствовала легкий укор вины и тосковала по Вильгельму, прибавляя скорость, ведя машину обратно домой. Ее удивляло, что она может любить Вильгельма и при этом скрывать от него куски собственной жизни, свои тайные отдушины. При этом она не чувствовала, будто крадет у него что-то. Эта работа, ставшая призванием, помогала ей сопротивляться чему-то, не поддающемуся определению, чьи очертания она даже не могла представить. Какому-то скрытому давлению.
Ирен думает об Ильзе Вебер, так хотевшей сбежать от жизни, для которой она была рождена. Третий рейх предоставил ей такую возможность. Но пусть даже ее новый горизонт и был ограничен колючей проволокой и командующими мужчинами – она смогла и тут отстоять определенную независимость. Проявлять свою власть над женщинами, которых ее научили третировать как нелюдей. Даже если и попадались среди них кто пообразованней или повыше по социальной лестнице – все равно они не принадлежали к «Народному единству»[4]. Для нее это были всего лишь дикие животные – их требовалось подчинять и дрессировать. Все-таки, увидев ту польку, искавшую под тентом сестру, она была удивлена, насколько заключенная соответствует критериям «арийской» красоты. Прошло тридцать лет после денацификации, а ее картина мира по-прежнему пропитана теми же расовыми критериями, какие ей вдолбили в юности. Словно несколько десятилетий демократии не
