какие-то знакомые челноки из Китая привезли. Так вот, этот мужчина избил Оленьку до сливовых синяков по всему телу. Она в итоге от него под шкафом спряталась. Ну и соседи по коммуналке пожаловались в милицию. И в школе физрук, бывший афганец, заметил у девочки синяки. Учитель пришел разбираться с этим… отчимом. Они дрались на глазах у всей коммуналки. Побили посуду, снесли раковину на кухне. Это было на Первомай. А уже к Дню Победы бабушка сама отдала мне девочку насовсем, чтобы унять скандал. Мы с Олечкой шутили, что это день нашей победы над фашизмом. Такие страшные слова, а ведь ей было всего двенадцать лет. А она в глаза не видела книг, которые зачитали до дыр сверстники. «Три мушкетера», «Дети капитана Гранта», «Всадник без головы»… Мне удалось только научить ее учиться в моменте. Ходить по выставкам. Общаться с умными людьми. Впитывать услышанное. Уточнять незнакомые слова по книгам. Так что, когда она сказала про Панчо, я подумала, – Наталия Васильевна виновато пожала плечами, готовясь сесть в такси, – что Оля говорит про Санчо Пансу. Просто не знает, как правильно звали героя, с которым странствовал Дон Кихот.
– Слушай, у меня Наталья, как знатный кулинар, говорит, что это торт. – Крячко позвонил поздним вечером, зная, что Гуров ляжет глубоко за полночь. Когда в деле не появлялось новых зацепок, оба пересматривали материалы до первых петухов. В деле сыщика ночь порой мудрее зари.
– Думаешь, у Вороновой «Панчо» – это «мой сладкий»?
– Бред, конечно…
Было слышно, как Крячко закуривает.
Зябко обнимая себя руками, в кухню вошла сонная Мария. В нежно-голубом халатике, с распущенными русыми волосами, она походила на русалку из славянских мифов – утонувшую полупрозрачную деву. Гуров невольно залюбовался ею.
– Ты скоро?
– Иду. Прости, если разбудили.
– Да у вас тут консилиум! Ну, понятно. – Она включила чайник, достала из холодильника упаковку яиц, помидоры черри, руколу, шпинат и прочую зелень. – Стас, привет! И иди спать уже! Пусть хоть Наталья будет спокойна, что муж рядом.
– Пост сдал, – отрапортовал Крячко.
Мария отдала честь:
– Пост принял!
Когда яичница была готова, а легкий салат заправлен тягучим оливковым маслом с прованскими специями, Мария накрыла на стол и села, покручивая в бокале бордо, рядом с Гуровым. Пока он ел, она, прищуриваясь, рассматривала фотографии с места преступления.
– Похожа на куклу.
– Маньяки так видят жертву. – Гуров макнул кусочек тоста в растекшийся золотой желток. – Как тряпичную куклу. Она всегда объект. Сначала инструмент, тело, подходящее для извлечения собственного извращенного удовольствия. Потом тотем, воспоминания о котором освежают сувениры. Детали обладания убитыми быстро стираются. Воспоминания о пытках становятся расплывчатыми. Так что преступникам нужна вещь на память о другой вещи.
– Я не об этом. – Жена повела столовым ножом вдоль экрана. – У нее железный прут воткнут в
