шорохи юбок и отрывистый гул каблуков.
«Истинные леди сочетают в себе изящество и робость, покорность и достоинство. Они послушны и учтивы вне зависимости от настроения. В грации, деликатности и скромности – их скрытая сила», – бубнила в уши мадам Туше, как заведенная.
От нашего обычного приветствия в воздух кабинета ворвался вихрь цветочных ароматов, парфюмерные чары соскользнули с юбок и кожи… И, судя по наморщенному носу, достигли обоняния магистра.
Раздраженно шипя непристойности, Валенвайд резко распахнул окно.
– Вы закончили свои брачные танцы? – уточнил он издевательски и, послушав тишину, добавил. – Тогда я начну.
Повинуясь внутреннему порыву быть безропотной и послушной, я придвинула к себе блокнот. Как и все мои соседки.
– Раньше эту дисциплину преподавал мой дед, но он сообщил всем, что устал… и ему поверили, – фыркнул магистр, почесывая указательным пальцем широкую темную бровь. – Он бы непременно рассказал вам, что на вкус кровь дестинов, чье происхождение считалось черным, и аристократов с королевской каплей… Да-да, тех, что ведут род от самой Евы-Прародительницы… Так вот, что на вкус их кровь идентична.
Вампир лениво облизнул губы, заставляя чувствовать меня вовсе не милой, покорной леди, а чьим-то сегодняшним ужином. Каким-то из первых блюд.
– Но что Артемиус в этом понимает? – темные глаза дерзко сверкнули, обернувшись двумя всасывающими омутами.
Кафедра под его локтем горько всхлипнула, и Валенвайд направился вперед по проходу.
– Серьезно, я бы не стал доверять мнению «эксперта», променявшего сладкий нектар, текущий в венах невинных созданий, на виноградный сок и говяжью вырезку, – он остановился у нашего стола, опустил взгляд на мое лицо, очертил воображаемой линией подбородок. – Не в ваших, конечно, венах, а кого-то менее бледного… – протянул руку и фамильярно сжал щеки ладонью. – Мисс…?
– Чес-ш-штер, – прошипела я, с ужасом осознав, что его жаркие пальцы действительно вминаются в мою челюсть. И это ни разу не видение.
Богиня-Судьба! Ко мне никогда не прикасались мужчины. Никто, кроме отца, двух братьев и того столичного целителя, которого однажды вызвали в «Эншантель» из-за очередного обморока. Разве что на почте однажды морф-почтовик случайно задел мохнатым плечом. И бесстыдный черный торгаш на рынке поймал за запястье.
В Париже у нас не было никаких спаррингов, никаких физических контактов, никаких обменов опытом с «сильным полом». Все прикосновения, которые я знала, – это шутливые тычки от Эмиля, неприятная целительская диагностика и пара неловких объятий от нетрезвого папеньки, заключившего важный контракт.
Там, на базаре, когда Валенвайд брезгливо дернул меня за манжету, я даже испытала прилив благодарности (пусть и граничащей с унижением). Я чужая невеста, воспитанница «Эншантели»… и трогать меня может только будущий супруг.
Но такая
