коленок и интимной неловкости.
А всем известно, какого рода «отработки» у Эрика Валенвайда! Но если вдруг кому-то неизвестно – например, нам, благородным девицам из «Эншантели», прибывшим в Петербург на днях, – тем в красках все расскажут аборигены. Местные не стеснялись в выражениях, с упоением погружая пугливых барышень в подробности «ночных сеансов» у магистра.
– Дж-ж-ш-шии-жши… – провыл птиц, неритмично хлопая смоляными крыльями по центру кровати. То правым, то левым.
– Джильберты тут нет, – проворчал хозяин. – Эта проблема моя, не твоя…
– Дж-ши…
– А я говорил, что от самок одни беды, Аарон, – строго процедил Валенвайд. – Тридцать лет назад говорил. И сейчас повторю. Чем более невинно и безопасно выглядят эти «прелестные барышни», чем они слаще чирикают, тем…
Магистр оборвал лекцию на самом интересном и уперся яростным взглядом в меня. Ровно в шею, в пульсирующую вену, которая как раз заходилась в новом танцевальном этюде.
– Зачем вы заявились на мою территорию, куколка? – резко уточнил он, с легкостью уловив мое волнение. Черные зрачки расширились, впитывая страх. Поглощая дрожь, колотившую меня под платьем.
Все знают: для таких, как он, мы и есть «куколки». Тряпичные марионетки, набитые… ну, видимо, чем-то для его специфического рациона полезным. Только на это и годны, что «отрабатывать».
– Зачем? – требовательно рыкнул господин Валенвайд, заставив подпрыгнуть, но тут же присмиреть. Его взгляд раздирал в клочья, разбивал на стеклянные осколки. Будто я совершила преступление, нарушив его вековой покой.
Или сколько там ему лет.
Может, возрастные проблемы с памятью – не шутка, а вполне себе реальность? И он действительно забыл про Олив? И про отработку? Случаются ли провалы от крепленых бразильских орехов?
– Вы вторглись в мой дом. Влезли в мой покой. Нарушили мою тишину, – угрожающе перечислял потомственный вампир. И с каждым мигом мне все ярче вспоминались ужасы, написанные о нем в «Трибьюн». – Стоите тут… дышите прерывисто, дрожите коленками, губу обкусанную выпячиваете… Разбиваете мой заслуженный отдых грохотом перепуганного сердечка… И даже не можете сказать, за каким троллем?!
Смахнув с лица челку (отросшую после трагичного эксперимента уже вполне достаточно, но все равно выбивавшуюся из хвоста), я застонала в унисон пернатому. Потому что вспомнила, зачем шла сюда на самом деле. За каким, собственно, «троллем».
Жуткие птичьи звуки сбили меня с толку, заставив позабыть заготовленный текст. Три фразы, которые я повторяла, стуча каблуками по каменному полу длинного коридора. Снова и снова, снова и снова… чтобы не забыть. И не передумать.
– Мы дружим с Олив с первого курса, – выдохнула я, прибирая свою обкусанную губу обратно. – Мы… вместе поступили в «Эншантель» и…
– Как «трогательно», – фыркнул мужчина. – Это важная информация? Я без нее не усну?
А он вообще спит? Раз есть кровать,
