в час пополудни, за исключением особенно знойных летних дней, они обедали вместе, и трапеза растягивалась до самого вечера. Когда они чертили планы домов, мать Тони попросила устроить для нее очень большую столовую и теперь каждое воскресенье готовила на мужа, четырех сыновей, трех невесток и одиннадцать внуков, с особым тщанием накрывая длинный стол, который сколотил ее сын Мауро. Невестки по очереди помогали ей готовить, подавать на стол и мыть посуду. «Больше всего мне нравится готовить с тобой, – говорила свекровь Эйлиш, – ты спокойная, а Лена может вспылить в любой момент. И ты ничего не смыслишь в итальянской кухне, поэтому не критикуешь меня, в отличие от Клары, которая вечно во все влезает, все ей не так». Эйлиш чуть было не спросила, не должна ли чувствовать себя польщенной, но ей нравилось проводить время с Франческой, и она ценила усилия, которые свекровь прилагала, чтобы всем угодить.
Тем не менее воскресные обеды были для нее испытанием. Эйлиш так наедалась макаронами, что ей уже не хотелось баранины или рыбы, которые подавали после. И она не участвовала в совместном подтрунивании и шумных перебранках. Даже в понедельник ее преследовал хор голосов за столом, когда никто не хотел никому уступать.
Когда дети подрастали и садились обедать со взрослыми, Франческа требовала от них строгого соблюдения приличий. Они должны были сидеть тихо и демонстрировать хорошие манеры. К воспитательным потугам Франчески все относились с добротой и юмором, но ни Лена с Кларой, ни Энцо с Мауро не облегчали ей жизнь и постоянно орали на своих детей за столом. А поскольку Тони с Эйлиш никогда не разговаривали с детьми на повышенных тонах, то за бабушкиным столом Розелла и Ларри пользовались особым статусом. Пока взрослые пили кофе, дети были вольны встать и выйти. Для Эйлиш это время было самым трудным. Никому не удавалось закончить предложение, чтобы его не перебил кто-нибудь другой. Гомон стоял несусветный.
Однажды Эйлиш взяла на обед фотоаппарат, чтобы послать матери общие снимки. Всякий раз, когда она вставала, чтобы сделать кадр, взрослые поднимали бокалы и улыбались, дети им не уступали, позируя с неизменно счастливым видом; и все так радовались тому, что собрались вместе, словно это было Рождество, а не обычное воскресенье. Ее мать в Эннискорти не баловали общением с внуками. У Мартина детей не было. Пат и Джек жили под Бирмингемом и редко ее навещали. Мать всего несколько раз встречалась с их женами и детьми. А уж такое еженедельное сборище, которое устраивала семья Фиорелло, было бы ей вовсе в новинку. Эйлиш решила не отправлять матери фотографии, они ее только расстроят. Во время трапезы во главе стола всегда восседал свекор Эйлиш. И если на столе был барашек, то, разделывая его, он будто священнодействовал. Каждый раз свекор усаживал справа от себя кого-нибудь из сыновей и медленно подводил разговор к истории, которая случилась с его матерью на острове Эллис по приезде в Америку.
Тони рассказал Эйлиш эту историю вскоре после того, как они поженились.
– Его мать отправили обратно в Италию. У нее было что-то не так с глазами. Сначала держали в карантине, а потом посадили на корабль до Неаполя. Отец рассказывает об этом так, словно все случилось вчера. Одну и
