овой Франции играли на лютне, в Древнем Египте – на арфе, на Востоке любили зурну. Якуты рубились на хомусе, финны – на кантеле, индейцы майя – на трубах.
О многих инструментах сказки сказывали – про дудочки и скрипки, про лютни и тамбурины.
А есть ещё гусли. Никто и не вспомнил бы о них, если бы не человек, игравший на гуслях. Звали его Садко.
Хорошо то утро, что радует глаз солнечным светом да слух весёлой музыкой. Солнце в это утро светило, а вот музыка совсем не радовала новгородского князя. Уж очень уныло музыкант тянул мехи гармошки. За эту унылость инструмент ему порвали, а самого выгнали.
– Аким! – позвал князь воеводу. – Найди мне нового музыканта!
Княжья воля – закон. Аким собрал дружинников и отправился в поход. Музыканта искать. Одного он знал как раз, тот жил неподалёку.
Садко и правда жил сразу за стеной княжеского посада, прямо за речкой, около базара. В этот день он вместе с родителями огород вскапывал – настала пора брюкву сажать. Огород – дело не дюже весёлое. Копал Садко, копал, но котик его отвлёк – тот за пером гонялся. Садко поймал перо, дунул, отправляя дальше в путь, а сам замечтался, достал гусли, стал наигрывать лёгкую мелодию о том, как пёрышко летит, как котик за ним прыгает.
Мать недовольно поправила платок на голове. Была она женщиной дородной, с тяжёлыми руками и неласковым взглядом.
– Опять бездельничаешь?! – проворчала она. – Лодырь! У других дети в дружине служат. Ну, если хворый, при боярском приказе взятки берёт хотя бы. А этот что?
– Да ладно тебе, Марья, – вздохнул отец. Был он худенький, лысоватый, тихий. – Душевно ведь играет.
– Маменька! – ласково посмотрел на мать Садко. – Благодаря музыке в нашу дверь когда-нибудь постучит счастье…
– Да по башке бы тебе постучать! – пошла на сына мать.
Она отвесила ему подзатыльник, но звук получился странный – тяжёлый и гулкий, словно в деревянную калитку ударили. Или это и правда в калитку стучат?
Да не просто стучат. От мощного удара она слетела с петель, и во двор вошёл воевода Аким с дружиною. Огромный, в броне и шлеме, он недобро оглядел скудное хозяйство и замерших перед ним людей.
– Кто из вас Садко? – спросил Аким.
Голос его был грозен. Против такого никто не устоит.
Вперёд решительно вышел отец.
– Я! – заявил он, но голос подвёл, дал петуха.
Аким нахмурился.
– Ну, я! – загородив мужа, выступила тогда на первый план мать.
И даже котик мяукнул, давая понять: если что – он тоже за Садко сойдёт.
Но никто из них, конечно, на юношу с гуслями не был похож.
– Я Садко! – тихо сказал музыкант, обходя замерших родственников.
Аким дёрнул бровью, сграбастал вышедшего и рявкнул:
– Князь зовёт!
Садко успел только крикнуть:
– Мама!
А что тут сделаешь? В те времена люди были подневольные, подчинялись князьям да воеводам.
Дружина строем вышла вон со двора.
Хорошая была дружина у князя, крепкая, всегда выступала строевым шагом. А где строй, там песня. Слышите? Вот уже затянули.
– Постреляли мы на славу,
Поломали три копья.
И теперь домой по праву:
Нас встречай, родна земля.
Дорога пролегала через базар. Чего тут только не было – и меха, и ткани, и глиняные горшки, и даже заморских птиц продавали.
Бодрым шагом дружинники миновали торговые ряды. Последний нёс на плече Садко. От нечего делать музыкант подыгрывал песне на дудочке.
Все торговцы высыпали из-за прилавков поглазеть на стражу. Попугаи тоже стали глазеть, но только один – большой, белый, с хохолком на голове – смотрел не на певцов, а на кошель, привязанный к поясу стоящего рядом продавца. Птица осторожно протянула лапу, мгновение – и в когтях зажата блестящая монета.
Но как же заразительно пели дружинники! Попугай не выдержал и тоже подтянул:
– Да-тада-да-та-та…
Садко помахал ему рукой. Попугай вскинул крыло с монетой.
Зря он это сделал, конечно. Торговец заметил блеск, сразу узнал свою собственность и, конечно же, отобрал её у попугая.
А дружина шагала дальше. Взлетала в чистое небо песня.
– Солнца лучики сверкали
И сбивали с высоты.
Наши мамки начищали
От
