явно подслушав мои мысли:
– Тут я это, погорячилась, подруги. Молчу, а вы продолжайте, молчу, молчу…
Прасковья укоризненно взглянула на любвеобильную свинку и продолжила:
– Патроды, три крупных плода, провели в экстренном порядке кесарево сечение. На момент операции все плоды оказались мертвыми. Назначено следующее лечение… В общем, больная готова к выписке.
За Клеопатрой пришла по нашему звонку ее хозяйка, девочка Маша лет двенадцати. Она очень обрадовалась, когда мы вручили ей живую и здоровую свинку. С рекомендациями не подпускать Клеопатру к Федору хотя бы пару месяцев, Маша ушла, пообещав исполнить это предписание. Но перед тем, как за ними захлопнулась дверь, мне все же показалось, что на морде любвеобильной животинки я увидела едва заметную ухмылку…
– Теперь собаки, по одному, – строго повелевала дальше Прасковья. За дверью раздалось радостное троекратное «Гав!», и один из «гавов» тут же ввалился в смотровую. …Из всех стационарных, кроме Клеопатры, домой были выписаны двое. Первым – пес неопознанной доселе породы по кличке Тузик. Ему сняли гипсовую лангету, сделав предварительно контрольный рентгеновский снимок, из которого следовало, что на бедренной кости правой конечности благополучно образовалась костная мозоль.
Следующей – карело-финская лайка Измора, чье долгосрочное пребывание в стационаре было обусловлено множественными ранами в области шеи и брюшины. Еле живую собаку две недели назад принес ее хозяин – лесник Егорыч. Кто на нее напал, осталось тайной. Даже сама Измора об этом почему-то молчала. После двухчасовой сложнейшей операции, когда ее еще совсем недолгая собачья жизнь была на грани, Прасковья и Агриппина Ивановна, сменяясь, неделю круглосуточно дежурили возле больной.
Теперь Измора встала весьма уверенно на задние лапы, облизав в знак благодарности лица своих спасительниц, приветливо махнула рыжим хвостом и стремглав умчалась к Егорычу, так и не раскрыв никому тайны своей трагедии, приключившейся в ночном лесу.
А вечером немного уставшие, но абсолютно счастливые от нашей благодарной работы мы сидели с Прасковьей на нашей маленькой кухоньке и с удовольствием чаевничали. На третьей табуретке нагло и вполне по-хозяйски пристроился белоснежный Кекс. Прасковья внимательно посмотрела на меня и выдохнув, словно падая на амбразуру стрекочущего огненного дзота, произнесла:
– Сказка. Сказка первая, ты готова?
– Готова, – ответила я, дожевав последний бутерброд, – если ты действительно считаешь, что это нам поможет, готова слушать!
– Ну что ж, – глубокомысленно изрекла Прасковья, – тогда слушай.
…Давным-давно, когда в наших местах еще не было ни деревни, ни людей, жил-был дракон. Был он не высок, не низок, ростом примерно с обычного теленка. Да и внешне похож на него, только вместо привычной для теленка одной головы у него было целых три. И хвост покрыт рыбьей чешуей, будто плавал он часто и долго.
Жил
