Да лучшее доказательство твоей глупости то, что ты удивляешься, как это я да поддел вдруг тебя на удочку, это я-то, который крымским ханом вертел, как хотел. Уж не думал ли ты, щенок, что я позволю тебе отправить меня с достойными людьми в Биржи и бросить в пасть шведам нас, величайших мужей, decus[62] Речи Посполитой?
– Да ведь не по собственной воле я вас вез туда!
– Но ты был слугой палача, а это срам для шляхтича, это позор, который ты должен смыть с себя, не то я отрекусь и от тебя, и от всего рода Ковальских. Быть изменником – это хуже, чем быть палачом, но быть слугой того, кто хуже палача, – это уж самое последнее дело!
– Я гетману служил!
– А гетман – Сатане! Вот оно что получается! Дурак ты, Рох, запомни это раз навсегда и не спорь, а держись меня, – может, тогда из тебя еще получится человек. Знай, не одного я вывел в люди.
Дальнейший разговор прервал треск выстрелов, – это в деревне начинался бой. Затем выстрелы смолкли; но шум все еще продолжался, и крики долетали даже в этот укромный уголок в березнике.
– Пан Михал там уже трудится, – сказал Заглоба. – Невелик он, а кусает, как змея. Нащелкают они там этих заморских чертей, как орехов. Лучше бы мне не здесь, а там быть, а из-за тебя только слушать приходится из этого березника. Вот она, твоя благодарность! И это поступок, достойный родича?
– А за что я должен благодарить тебя?
– За то, что не в ярме ты у изменника и не погоняет он тебя, как вола, хоть ты для этого больше всего годишься, потому глуп и здоров, понял? Эх, а бой-то все жарче!.. Слышишь? Это, верно, шведы ревут, как телята на пастбище.
Заглоба нахмурился тут, тревога взяла его; вдруг он спросил у Роха, в упор глядя на него:
– Кому желаешь победы?
– Ясное дело, нашим.
– Вот видишь! А почему не шведам?
– А я бы и сам их лупил. Наши – это наши!
– Совесть у тебя просыпается… Но как же ты мог соплеменников везти к шведам?
– У меня был приказ.
– Но теперь-то приказа нет?
– Ясное дело, нет.
– Твой начальник теперь пан Володыёвский, и больше никто!
– Да как будто так!
– Ты должен делать то, что тебе пан Володыёвский велит.
– Вроде как должен.
– Он тебе перво-наперво велит отречься от Радзивилла и служить не ему, а отчизне.
– Как же так? – почесал голову Рох.
– Приказ! – рявкнул Заглоба.
– Слушаюсь! – ответил Рох.
– Вот и хорошо! В первом же бою будешь лупить шведов!
– Приказ есть приказ! – ответил Ковальский и вздохнул с облегчением, точно у него гора свалилась с плеч.
Заглоба тоже был доволен: у него были свои виды на Роха. Они вместе стали слушать отголоски боя, долетавшие
Украшение, гордость
